– Конечно, но батюшка сказал: если, защищаясь, человек избил
кого-то, то это хоть и грех, но по любым законам, и божьим, и человечьим, грех
простительный. Но не это главное. Пошла я к Богородице, есть у меня любимая
икона, с левой стороны висит, Богородица на ней такая умилительная, я всегда,
как погляжу на нее, так сразу и заплачу, так вот, я молюсь, и было мне видение…
Чего ты ухмыляешься? Я ведь серьезно. Увидела я мысленным взором белую голубку,
летела она под облаками, и вдруг коршун, налетел на нее и стал рвать в клочья.
Она кричит жалостливо, а у меня сердце вдруг остановилось и не бьется, и шепчу
Богородице: «Спаси и помилуй». И в тот же миг – бабах кто-то из ружья по
коршуну, и он с копыт долой, а голубка цела и невредима дальше полетела. А я
вроде как очнулась и вижу: в храме я, а Богородица смотрит ласково и вроде как
кивает. Вот тут я и поняла, на что мне господь намекает: избавимся от
супостата, самим легче и безусловную пользу всему человечеству принесем.
– Ты, Марья, совершенно спятила, – вздохнула я,
удивляясь тому, как все перемешалось в ее бедной голове. – Я категорически
запрещаю тебе даже думать об этом, а если еще раз заикнешься… выгоню из дома.
Она обиженно отвернулась, после чего схватила свою тетрадку
и отправилась с ней на кухню. А я почувствовала себя совершенно несчастной.
«Завтра пойду в милицию», – пообещала я себе. Подумала
и набрала номер Олега.
– Это я, – сказала я тихо, боясь, что Марья меня
услышит. – За нами весь день следят.
– Меня это ничуть не удивляет, – порадовал меня
Олег. – Ты в опасности и…
– Так сделай что-нибудь, – не удержалась я.
На следующее утро мы отправились в милицию. Олег клятвенно
заверил, что меня выслушают и примут меры. Меня действительно выслушали,
молодой человек, звали его Николай Сергеевич Сухарев, встретил нас ласково,
чему способствовал тот факт, что они с Олегом были давними приятелями, то ли в
одной школе учились, то ли в одном доме жили. Я подробно изложила свою
проблему: муж отказывается от развода, подсылает ко мне каких-то типов, грозит,
а теперь еще устроил слежку. Разумеется, и о «Жигулях» рассказала, которые нас
едва не сбили. Парень слушал и мрачнел на глазах, не оттого, что очень
переживал за меня, а оттого, как выяснилось, что помочь ничем не мог, но
сознаться в этом не хотел.
– Развести вас разведут, – утешил он. – Ну, не с
первого раза, так с третьего.
– Конечно, – хмыкнула я. – Только до третьего раза
дожить надо.
– Ну… я думаю, вы преувеличиваете. Факт нападения требуется
доказать, а как, если свидетелей нет.
– Я знаю номер машины, – встрепенулась я.
– «Жигулей»?
– Нет, «Опеля», того, что у меня на хвосте висит.
– Хорошо, давайте номер, – вздохнул он, потом позвонил
кому-то по телефону и сообщил: – Кубарев Геннадий Александрович. Проживает на
улице Гастелло, дом три, квартира шесть. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Нет, конечно.
– Вот видите.
– Ничего я не вижу. Этот тип за мной следит.
– Это еще надо доказать, – гнул свое Николай
Сергеевич. – А если даже следит, надо доказать, что послал его ваш муж.
– Кто доказывать должен? – полюбопытствовала я.
Лицо его приобрело страдальческое выражение, и мне стало
ясно, что пришли сюда мы напрасно.
Однако кое-какой толк все же был. Николай Сергеевич велел
мне написать заявление, и я написала под его диктовку, изложив все свои
претензии к мужу. Теперь, если он меня убьет, будет подозреваемым номер один,
это так Николай Сергеевич пошутил, за что ему большое спасибо, на душе стало
легче.
– Переезжайте ко мне, – настойчиво советовал Олег,
когда мы покинули его приятеля. – У меня сердце кровью обливается, когда я
думаю, что вы вдвоем, без всякой защиты.
– Какой толк от переезда, – отмахнулась я, – будет
лишний труп.
Олег невольно поежился, а я устыдилась. Он отвез меня домой,
где тосковала Марья, очень обиженная на то, что я не взяла ее с собой.
– Ну что? – спросила она, лишь только я переступила
порог.
– Ничего хорошего.
– Вот-вот, мочить супостата надо. И дело с концами.
– Идиотка, нас же посадят.
– Совершенно необязательно. Если с умом провернуть дело, то
никто нас не посадит. Уж можешь мне поверить. Вон сколько народу настреляли, и
что? Хоть одного убийцу нашли? Фигушки. И нас не найдут.
– Ты что же, сама стрелять будешь? – удивилась я.
– А что? И пристрелила бы за милую душу. Только я стрелять
не умею. А тут надо бить без промаха.
– Марья, не наводи на грех… то есть не болтай чепухи.
– Можно его, конечно, дубинкой по голове, – увлеченно
продолжала она, совершенно не слушая меня, – да у меня силенок мало. И
вообще, страшновато – живого-то человека дубиной.
– Уймись, меня сейчас стошнит.
– Я знаю, что нам делать, – ахнула она. – Нужен
киллер.
– О господи! Ты хоть соображаешь, что говоришь?
– Надо с Олегом поговорить, может, есть какой на примете? Он
адвокат, со всякой шпаной, должно быть, знаком.
– Нет, я тебя в сумасшедший дом сдам.
– Хорошо, – сложив руки на груди, возразила она. –
А что ты предлагаешь?
Что я могла предложить? Я вздохнула и решила отвлечь ее от
пагубных мыслей.
– Давай лучше подумаем, как достать пленки.
– Очень просто. Ты назначаешь супостату свидание, задержишь
его на часик, а я тем временем дождусь, когда домработница уйдет из квартиры, и
заберу пленки.
– Между прочим, за нами следят. Представь, как обрадуется
мой муж, если застукает тебя в своем доме. Чего доброго, еще упекут в тюрьму за
грабеж. Нет, идти надо мне.
– Вместе пойдем. Одной опасно. А насчет слежки… будем
думать.
«Вот и хорошо, – мысленно порадовалась я, – это
немного отвлечет ее от кровавых планов». Марья стала думать, а я засела за
работу, но поработать так и не удалось. Зазвонил телефон, и я услышала голос
мужа.
– Доносы на меня строчишь? – зашипел он. –
Психушка по тебе плачет.
– А по тебе тюрьма.
– Так вот чего ты добиваешься? Засадить меня хочешь? Никакой
развод тебе не нужен, ты надумала избавиться от меня, адвоката наняла, в
милицию сбегала… Ну, ладно, посмотрим, кто кого.
– А что делать, если ты меня задумал убить?
