– Да вы что, сговорились, что ли? – заревела я, а после
того, как Марья подала мне воды и я немного успокоилась, подробнейшим образом
рассказала, что со мной произошло.
– К Эльке она поехала… Вот что бывает, когда врешь близкому
человеку, – глубокомысленно изрекла Марья.
Я махнула рукой и пошла в свою комнату.
В то, что Сергей погиб, мне упорно не верилось. Но против
фактов не попрешь. Он убит, и очень может быть, что в убийстве обвинят меня.
Конечно, в милиции я расскажу о Бойко, что даст им лишний повод подозревать
меня. Попробуй докажи, что я вовсе не хотела смерти мужа. Бойко скажет, что он
меня никогда в глаза не видел… Меня отправят в тюрьму…
Вдруг зазвонил телефон. Я испуганно схватила трубку и
услышала скрипучий голос. Ну вот, как говорится, на ловца и зверь бежит.
– Слышал, слышал, – начал Бойко, – какая беда-то с
твоим мужем приключилась. Мне горевать о нем вроде не с руки, раз он, подлец, с
моей женой развлекался. Нет, я тебе скажу, благодарности в современной
молодежи. Сколько раз я ему помогал, и деньгами, и советом дельным, все забыл,
шельмец. Ну да ладно, о покойниках плохо не говорят. Я что звоню-то: о пленках
хочу напомнить. Конечно, свои дела ты ловко устраиваешь, тут я ничего возразить
не могу. Бац, и уже вдова. И помощь моя не понадобилась. Но уговор все равно в
силе остался, по крайней мере в том, что касается фотографий. Муж твой, и то,
каким макаром его к себе бог прибрал, – дело твое, а вот мое верни. И
лучше завтра. До обеда. – Тут он отключился, я и словечка не успела
сказать в ответ, да и вряд ли бы мои слова произвели на него впечатление.
Я легла, накрылась подушкой и горько зарыдала.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я решила не
реагировать на него, потому что ничего хорошего от жизни не ждала. К тому же с
некоторых пор об одиночестве я могу только мечтать, значит, есть кому снять трубку
и ответить.
Трубку сняла Марья, заглянула ко мне и пробормотала,
скрестив ладошки на груди:
– Милиция.
Тяжко вздохнув, я поднялась, ожидая самого худшего. Уж если
столько людей намекает, что я сама же и убила мужа, не приходится удивляться,
что та же мысль посетит следователя. А если учитывать некоторые обстоятельства,
я, надо полагать, в двух шагах от тюрьмы.
В глубоком отчаянии я подошла к телефону. Мужчина вежливо
сообщил мне свое имя и должность, а также поставил меня в известность, что мне
необходимо явиться по такому-то адресу в 11.00. Я, в свою очередь,
поинтересовалась, зачем мне это, на что получила лаконичный ответ:
– Вчера убили вашего мужа. Вы в курсе?
Конечно, я была в курсе, но сознаваться в этом совсем не
спешила, решив для начала подумать, потому ответила:
– Боже мой… – И затихла. Милиционер еще что-то спрашивал, но
я упорно повторяла: – Боже мой… – Данное восклицание к делу не пришьешь,
следовательно, сейчас это самое разумное из всего, что я могу ответить.
Сообразив, что я, точно испорченная пластинка, буду
повторять это до бесконечности, грозя тем самым довести человека до нервного
срыва, мужчина повторил, в какое время ждет меня, и отключился, а я продолжила
стоять с трубкой возле уха и разглядывать стену напротив.
– Чего сказал-то? – с беспокойством спросила Марья,
переминаясь с ноги на ногу.
Я отмахнулась и собралась зареветь; тут в холле, где все это
происходило, не замедлил появиться дядя Жора. Выражение лица он имел
сосредоточенное, я бы даже сказала – сердитое. Выяснилось, что он, по примеру
Марьи, очень любил подслушивать и о моем разговоре с представителем закона
знал, что называется, из первых уст.
– Что ты собираешься им рассказать? – спросил он меня.
– Все, – пожала я плечами, точно зная, что врать
вредно. Когда много врешь, непременно запутаешься, и это отражается на
здоровье, да и правоохранительные органы чужое вранье не приветствуют.
– Что «все»? – переспросил дядя Жора, как мне
показалось, не без язвительности.
– Их интересует убийство мужа, – вздохнула я.
– Вот именно. Поэтому рассказывать им о том, что произошло
вчера, совершенно ни к чему. Ты должна сказать следующее: муж прислал тебе
сообщение, но ты на встречу не пошла, потому что весь вечер провела со мной, а
ему звонила, чтобы отменить встречу. Мы гуляли по городу и ужинали в ресторане
«Ганг», сидели в отдельном кабинете справа от входа. Запомнишь?
– Конечно, запомню. Только лучше сказать правду. Согласна,
это не очень приятно, в том смысле, что выглядит подозрительно, но…
– Правду? – перебил с усмешкой дядя Жора.
Одной этой усмешки хватило бы для того, чтобы почувствовать
себя крайне неуютно, а тут еще в холле возник морячок и выложил на комод
пистолет с глушителем, который достался мне по наследству от
киллера-неудачника. Забрав его у Олега, я спрятала пистолет под ящик
умывальника, как мне казалось, вполне надежно. Напрасно казалось. Эти люди уже
неплохо освоились в моей квартире.
Я прикидывала, что лучше: возмутиться и покинуть холл или
попытаться как-то объяснить наличие в доме оружия, да еще с глушителем? Объяснить,
не рассказав о киллере, не получится, а рассказать – значит, признаться в
убийстве, хоть и непреднамеренном. Ну и какой от этого прок? Что одно убийство,
что другое… Я набрала в грудь воздуха и грозно произнесла:
– Убирайтесь вон.
– Черт, – очень натурально вздохнул дядя Жора, а
морячок пожал плечами:
– Она его дочь. – Как будто это что-то объясняло.
– Значит, так, – продолжил дядя Жора, с неудовольствием
глядя на меня. – Ты была со мной весь вечер, домой мы вернулись в первом
часу ночи, и весть о смерти мужа для тебя как гром среди ясного неба. Я готов
все подтвердить, сообщишь им номер моего мобильного и адрес.
– Большое вам спасибо, – вздохнула я, – но, боюсь,
ваша готовность соврать во имя моего спасения не пойдет мне на пользу. Вдруг
они…
– В «Ганге» подтвердят, что мы ужинали вдвоем, официантка,
девушка в красном сари… – Тут он повернулся к Виктору и кивнул: –
Займись. – Морячок шмыгнул к двери и исчез за ней практически бесшумно.
Дядя Жора забрал пистолет, укоризненно заметив: – Кто ж такую улику дома
хранит? – И тоже удалился, правда, на кухню, а Марья, схватив меня за
руку, увлекла в спальню, где жарко зашептала:
– Сима, меня все это тревожит.
– Меня тоже, – пожала я плечами и, предчувствуя, что
последует за этим, сама предложила: – Давай помолимся, если хочешь.
