– Да фиг с ними, с молитвами, – отмахнулась Марья в
крайнем волнении, – посадят нас. Меня за дядьку этого, а тебя за Серегу.
Конечно, Серега гад, а дядька вообще личность темная, но…
– Я его не убивала, – нахмурилась я, но никакого впечатления
на нее не произвела.
– Конечно, конечно, – закивала Марья, – но лучше
послушать этого Жору и сделать, как он говорит. – Тут она опять вздохнула,
да так жалостливо, что у меня слезы на глаза навернулись от сочувствия к ней,
хотя, по большому счету, надо было самой себе сочувствовать. –
Сима, – перешла она на шепот, – тебе не показалось, что у него…
большой жизненный опыт?
– У дяди Жоры? – уточнила я.
– Ага. Не хочу тебя расстраивать, но, боюсь, он еще похуже
нашего Сереги будет. А ты про своего папу вообще ничего не знаешь?
– Отвяжись, – невежливо отмахнулась я, не зная, что
ответить. Не папа меня в тот момент волновал, а замечание Марьи насчет
жизненного опыта дяди Жоры. И в самом деле, он производил впечатление человека,
которого невозможно удивить или привести в замешательство. Сие наблюдение
неожиданно расстроило меня. Я потерла нос и сказала: – Пойду в ванную, попробую
собраться с мыслями.
– Не надо, – перепугалась Марья, – лучше не
думать, от этого только хуже становится. Я вот, к примеру, как начну думать,
так такого надумаю, хоть караул кричи.
Несмотря на это предупреждение, я все-таки отправилась в
ванную.
В половине одиннадцатого я с тяжелым сердцем садилась в
машину. К тому моменту квартиру покинул и дядя Жора, ничего не пожелав сообщить
на этот счет. Марья рвалась со мной, но я категорически этому воспротивилась.
По дороге я пробовала поразмышлять на тему, что
предпочтительнее: иметь дело с милицией или препротивным господином Бойко?
Выходило довольно безрадостно: не посадят, так, пожалуй, укокошат. Оттого я
решила положиться на судьбу и даже особенно не паниковала, входя в указанный
кабинет.
Обнаружив за столом мужчину со странно знакомым лицом, я
вновь забеспокоилась, подозревая судьбу в очередном подвохе, но он повторно
представился, и я вспомнила, что знакомил нас Олег. Именно Николаю Сергеевичу я
не так давно жаловалась на своего мужа.
– Присаживайтесь, – сказал он.
Я устроилась на стуле и вдруг заревела. Николай Сергеевич
дал мне воды, трижды тяжко вздохнул, демонстрируя сочувствие, и приступил к
допросу. Если честно, не очень-то он меня мучил. Даже наоборот, скорее помогал.
Иногда мне удавалось вставить слово, но я, по понятным причинам, не особо
усердствовала. Выходило следующее: о гибели мужа я узнала сегодня от самого
Николая Сергеевича, а о делах его (то есть мужа) мне ничего не известно, и кто
мог желать ему смерти, мне неведомо. Слегка стыдясь, Николай Сергеевич спросил,
где я была вчера с девяти вечера до полуночи, и я слово в слово пересказала все
то, что советовал дядя Жора. Через пять минут после этого Николай Сергеевич со
мной простился и даже проводил до двери.
Не веря в свое счастье, я выпорхнула как на крыльях из
центрального подъезда, но тут же вспомнила о Бойко и загрустила вновь. Зазвонил
мобильный, на экране высветился номер Гридина, а вслед за этим я услышала его
голос:
– Симона, где ты?
– В милиции, – ответила я.
– Так ты уже знаешь?
– О смерти Сергея? Да, мне сообщили.
– Тебя допрашивали?
– Конечно.
– Почему ты мне ничего не сказала? Тебе нужен адвокат, ты
должна понимать…
– Зачем мне адвокат? – решила я прикинуться
дурочкой. – Сергей погиб, и разводиться мне теперь не с кем.
– Но… его убили, и вполне естественно…
– Надеюсь, ты не думаешь, что я имею отношение к его смерти?
Конечно, он не думал. Я со вздохом посетовала, что от Бойко
меня никакой адвокат не спасет. Андрей Петрович сочувственно изрек:
– Пленки надо ему вернуть: типы вроде этого крайне опасны…
Я поспешила попрощаться. Верно говорят: нет бесполезнее
болтуна, чем адвокат.
Я поравнялась со своей машиной, когда увидела Марью. Она
покидала здание, в котором я не так давно обреталась, со счастливой улыбкой на
устах. Помнится, я просила Марью сидеть дома, ничего хорошего от посещения ею
милиции не ожидая. Ее счастливая улыбка отнюдь не обрадовала меня, скорее
насторожила.
– Как ты здесь оказалась? – не без суровости
осведомилась я.
– На такси приехала, – ответила Марья.
Я хотела разозлиться, но передумала: каков вопрос, таков
ответ. Пока я формулировала следующий вопрос, Марья принялась трещать как
заведенная, для начала перекрестившись на купола собора, который возвышался по
соседству.
– Надоумил господь, – поведала она, – вот я пришла
и все рассказала.
Если до того момента я чувствовала себя неважно, то после
этих слов готовилась рухнуть в обморок, но и с этим пришлось повременить.
Заскрипели тормоза, и рядом остановился «Мерседес» Андрея Петровича, он
выпорхнул из него с необыкновенной живостью и заключил меня в объятия, что для
меня было несколько неожиданно.
– Безбожник, – буркнула Марья, – прах ее мужа еще
не успел успокоиться, а вы с грешными мыслями.
– При чем здесь грешные мысли? – растерялся Андрей
Петрович, а я, воспользовавшись его растерянностью, смогла высвободиться из
объятий. Андрей Петрович кашлянул и сугубо деловито заговорил: – О чем они тебя
спрашивали?
Я пожала плечами и довольно подробно пересказала содержание
нашей беседы с Николаем Сергеевичем.
– Он интересовался, где ты была в момент убийства? –
Прозвучало это весьма взволнованно.
– Он спросил, где я была вчера вечером.
– А ты?
– Ответила, разумеется.
– А где ты была? – спросил Андрей.
– С дядей Жорой в ресторане ужинала, – влезла Марья.
– С каким дядей Жорой? – нахмурился Андрей.
– Долго рассказывать. Ему захотелось осмотреть город, а я не
могла отказать, как-то это невежливо… потом поужинали.
– Так у тебя есть алиби? – то ли чересчур обрадовался,
то ли слегка удивился Андрей Петрович.
– Откуда мне знать? Если Сергея убили в это время, то
наверняка есть.
– Менты-то что говорят? – совершенно разволновался
Андрей, должно быть, очень за меня переживал.
– Менты ничего не говорят, они спрашивают.
