Британский МИД также считал, что Гитлер опасается России. Заместитель главы дипломатического ведомства Великобритании — Александр Кадоган — 5 апреля 1938 г. заявил послу Чехословакии в Лондоне Масарику (сыну первого президента Чехословакии): «Несмотря на весь пыл Гитлера, Германия боится России»
[324].
В итоге получается, что, обладая в сравнении с РККА слабым по состоянию на сентябрь 1936 г. вермахтом, Гитлер совершенно не опасался наших «гениальных стратегов» и вообще «неразгромленных военных кадров» и, как «храбрый портняжка», нагло изъявлял решимость в любой момент напасть на СССР. Ради чего в самом конце 1936 г. на командно-штабных стратегических играх «обкатал» даже прототип будущего «Плана Барбаросса»! Но как только «разгром» произошел, а вермахт достаточно окреп, хотя и не до такой степени, в состоянии каковой он ринулся в агрессию против СССР, то Гитлером овладел животный страх перед PKKA?! Вот и попробуйте теперь хотя бы самим себе объяснить этот поразительный парадокс: почему, когда в РККА завершился «разгром военных кадров», Гитлером настолько овладел животный страх перед Красной Армией, что он самым отчаянным образом беспрерывно шантажировал Запад, требуя отдать ему на «съедение» Чехословакию так называемым мирным путем?! Что те и сделали, якобы уступая его пожеланиям. Но, даже получив так называемым мирным путем Чехословакию, Гитлер тем не менее не отделался от этого страха перед РККА.
Дело доходило в прямом смысле до «смешного». Обозленные бандерлоги «западной демократии» открыто обвинили Гитлера в… «клятвопреступлении»: мол, обещал после получения Чехословакии напасть на «врага западной цивилизации» — СССР, но, «подлюга коричневая», слова своего не сдержал?! Причем эти обвинения бросал лорд Галифакс — не столько министр иностранных дел Великобритании, сколько прежде всего член Комитета 300, и именно та самая «святая лиса» британской дипломатии и внешней политики тех времен, которая лично обтяпывала все делишки, связанные с подготовкой к Мюнхенскому сговору, не говоря уже о его реализации
[325].
И что в итоге?! Беспрецедентный парадокс! До так называемого разгрома военных кадров в СССР Гитлеру было просто наплевать на то, есть ли в РККА «гениальные стратеги» и вообще «не разгромленные военные кадры». Он, видите ли, готов в любой момент напасть на Советский Союз?! А после «разгрома» он и в мыслях-то не только не держал оценивать произошедшее — как заговор Тухачевского, так и его ликвидация вообще оказались для него неожиданными, — но и хоть как-то воспользоваться результатами этого «разгрома»! Напротив, ему, а также его генералам пришло в голову совершенно иное. Как выяснилось только 24 февраля 1941 г. из данных Экстерна — проверенного агента берлинской резидентуры советской внешней разведки, вскоре после подписания советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. германский Генеральный штаб заказал известному белоэмигранту генералу П. Краснову аналитический обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 году. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в ХХ в. и возможные последствия подобной акции»!
[326] Им бы, супостатам окаянным, озаботиться «оценкой той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел», а их, вишь, куда понесло-то… — анализировать поход Наполеона на Москву, да еще и прикинуть возможные последствия такой акции в ХХ в.!
А все дело в том, что летом и осенью 1939 г. они увидели РККА не только в состоянии боевых действий на разных театрах военных действий, но и прежде всего после так называемого разгрома военных кадров. Причем в ходе Польской кампании вермахт в ряде случаев на своей шкуре испытал, что у «разгромленных военных кадров» «броня крепка и танки быстры», а артиллерия РККА даже в рамках договора о ненападении не без удовольствия может вести «убойно-дружественный» огонь по нацистам! Не менее впечатлял и разгром японцев на Халхин-Голе. Вот потому-то они и заказали П. Краснову такой аналитический разбор с акцентом на возможные последствия попытки повторения похода Наполеона на Москву в ХХ в. Ибо их интересовала не «та степень разгрома военных кадров, который у нас произошел», а взгляды пришедшего на смену «разгромленным военным кадрам» генералитета на оборону СССР.
Еще в начале 1934 г. Троцкий дал указание своим сторонникам готовить военное поражение Советского Союза в предстоящей войне с Германией. Как лидер военного крыла антисталинский оппозиции, Тухачевский с той поры стал разрабатывать и усиленно навязывать РККА так называемую концепцию «пограничных сражений», на которой впоследствии и был построен его «План поражения СССР в войне с Германией». Ее суть в следующем. В изложении автора книги «Маршал M.Н. Тухачевский» В. М. Иванова, выдвинутая М. Н. Тухачевским «новая концепция приграничного сражения исходила из идеи подготовленного ответного удара». Однако Тухачевский не выдвигал «новую концепцию приграничных сражений» — он выдвинул «новую концепцию пограничных сражений в начальный период войны», к тому же исходившую не просто из идеи подготовленного ответного удара, а заблаговременно подготовленного немедленного встречно-лобового ответного удара. В опубликованных им трудах использован термин «пограничное сражение», в том числе и в структуре названий отдельных статей. «М. Н. Тухачевский, — как отмечает В. М. Иванов, — предлагал развертывать основные группировки армий прикрытия, с учетом расположения приграничных укрепленных районов, так, чтобы они занимали фланговое положение по отношению к тем направлениям, где наиболее вероятны удары противника. Конечной целью армий прикрытия он считал овладение выгодным стратегическим рубежом для развертывания главных сил и ведения дальнейших операций. По его предположению, приграничное (правильно: пограничное. — А. М.) сражение, в отличие от Первой мировой войны, должно принять затяжной характер и продолжаться несколько недель»
[327]. Суть вредоносности этой концепции состояла в следующем. Прикрытие методом немедленного встречно-лобового вторжения/контрблицкрига должно было реализовываться не только заранее созданными фланговыми группировками, но и прежде всего при ставке на статический фронт узкой лентой при сверхнизкой оперативной и линейной плотности сухопутных войск на остальной части границы. В таком случае войска находятся в состоянии крайней неустойчивости именно с точки зрения обороны и прикрытия границ. И малейший внезапный удар, тем более нанесенный концентрированными силами, автоматически приводит к невообразимо кровавой трагедии. Именно это-то и произошло 22 июня 1941 г. Почему «стратегу» взбрело в голову выдумать такое именно тогда?! В тот самый момент, когда Верховное командование наиболее вероятного тогда главного противника полностью перешло к тотальному исповедованию стратегии блицкрига?!
[328] О каком затяжном характере пограничных сражений было уместно, если вообще уместно, говорить в этом случае? Тем более «в отличие от Первой мировой войны»? Тем более ему, всю ту войну просидевшему в германском плену?
