Приказом НКО за № 0299 предусмотрены для лётного состава в качестве поощрения денежные вознаграждения и правительственные награды за боевые вылеты с выполнением боевой задачи. Этот приказ в авиачастях извращён на фронтах.
Боевым вылетом неправильно считают всякий полёт на поле боя, независимо от того, выполнена или нет истребителями возложенная на них боевая задача…
В целях ликвидации такой несправедливости и для того, чтобы поощрять честных летчиков, а ловкачей и трусов выявлять, изгонять из рядов наших истребителей и наказывать их, приказываю:
1. Считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором штурмовики и бомбардировщики при выполнении боевой задачи не имели потерь от атак истребителей противника…
4. Лётчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и переводить в штрафные части в пехоту»
[109]. Это одна из главных причин направления летчиков в штрафные части сухопутных войск. Другую назвал известный современный историк А. В. Пыльцын в одной из своих работ о штрафбатах. Он, в частности, привел пример с боевым летчиком, кавалером трех орденов Боевого Красного Знамени, капитаном, имевшим весьма необычную фамилию — Смешной. До штрафбата он командовал эскадрильей. Перегоняя на фронт новые истребители, Смешной, как командир, допустил авиакатастрофу. Один из его подчиненных по непонятной причине — то ли не справился с управлением, то ли решил испытать новую машину в полете в недозволенном во время перегона режиме («чёрных ящиков» тогда не было) — разбил ее и погиб сам. А уничтожение боевой техники до ее поступления на фронт, вне зависимости от причин, во время войны каралось очень жестко. Страна в крайнем напряжении производила новые самолеты, на скудные золотовалютные средства закупала их по ленд-лизу, а тут из-за ухарства одного целый истребитель уничтожен. Между прочим, стоимость одного истребителя во время войны — 100 тысяч сталинских рублей. А жесткое наказание за причиненный государству ущерб по тогдашнему законодательству применялось уже с уровня 50 рублей. Вот командир эскадрильи Смешной и загремел в штрафбат… Сурово? Да. Жестко? Да. Жестоко? Да. Но ведь и война — не игра в прятки и даже не в казаки-разбойники. Война ещё более жестока. И малейшая недисциплинированность на войне приводит к колоссальным людским потерям. Вот за то и попал в штрафбат комэск, так как не обеспечил должный уровень дисциплины, которая для летчиков еще более важна, чем на земле. Как отмечает Пыльцын, в штрафбате Смешной воевал более чем достойно и пал смертью храбрых.
* * *
Попутно следует указать, что во время войны очень жестко, а нередко и жестоко, что по условиям войны было более чем справедливо, наказывали за преступное отношение к боевой технике. Вот, например, малоизвестный приказ № 0682 от 10 сентября 1942 г., подписанный заместителем Сталина по наркомату обороны — заместителем наркома обороны генерал-майором артиллерии В. А. Аборенковым. Приказ посвящен расследованию и наказанию виновных в вопиющем преступлении — в 58-м гвардейском минометном полку 80 % автомашин было приведено в полную негодность! То есть, по сути дела, полк был обездвижен и оказался не способен выполнять боевые задачи. И это в условиях крайне острого в то время дефицита автотранспортной техники. В ситуации ожесточённых боёв на советско-германском фронте. Естественно, что последовали очень суровые выводы. Виновных в преднамеренной порче автомашин, а сам факт 80 % приведённых в полную негодность автомашин только и означает, что преднамеренность порчи, было приказано расстрелять перед строем. Виновных же в небрежном отношении к вверенной боевой технике немедленно направить в штрафные стрелковые батальоны. Одновременно аналогичные меры приказано применять и в дальнейшем, если выявятся подобные случаи.
Скажете жестоко? Да, согласен, жестоко. Но в то же время и сурово справедливо. Шла война, страшная война. Еле-еле было налажено поступление крайне остродефицитной автотранспортной техники по ленд-лизу, за что СССР платил золотом, а тут массовая порча, да еще и в таких масштабах! Ведь 80 % приведенных в полную негодность автомашин ничем иным, как злоумышленным, преступным, вредительским действием не назовешь. Не говоря уже о том, что целый полк оказался неспособным выполнять боевые задачи, ибо был не в состоянии передвигаться. А такие полки выполняли очень серьезные боевые задачи на фронте, где ситуация была крайне напряженная. И что, прикажете в демократию играть, соблюдать права человека?! Нет уж, увольте, ибо на языке уголовного кодекса того времени это означало злоумышленный подрыв боеспособности вооруженных сил во время войны! Оттого и столь суровый приказ. Чтобы другим неповадно было заниматься таким вредительством.
* * *
Конечно, в сухопутные штрафные части летчики попадали и по другим причинам. Вот другой пример, из биографии известного героя Балтики летчика от бога Георгия Костылева (кстати говоря, один из немногих советских лётчиков-истребителей того времени, не закончивших военной авиационной школы). Только в июле 1941 г. на И-16 Костылев сбил семь немецких самолётов. В октябре 1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. А в феврале 1943 г. он загремел в штрафбат. За что? Вот как описывает причину такой крутой метаморфозы известный исследователь Н. Бодрихин: «В феврале 1943 г. в блокадном Ленинграде (Костылев прибыл туда в краткосрочный отпуск повидаться с матерью. — A.M.) он, как знаменитость, попал в гости к „умеющей жить“, потчевавшей гостей изысканными яствами и коллекционными винами на драгоценной посуде. Сын блокадницы, Костылев, не на словах знавший цену блокадным мытарствам, в благородной ярости разнес это „гнездо пира во время чумы…“ разбил стоявшую перед ним посуду, стекла пузырившегося хрусталем серванта и опрокинул майора интендантской службы, пытавшегося прикрыть хрусталь своей грудью (и сильно избил его. — А.М.). Костылева не спасли ни слава лучшего летчика Балтфлота, ни геройское звание: благородные порывы всегда будили ненависть чиновников. Уже через несколько дней он был лишен офицерского звания, наград и в чине красноармейца направлен в штрафбат на Ораниенбаумский плацдарм».
Вне всякого сомнения, что по всем божеским и человеческим законам справедливости Костылев поступил совершенно правильно. Любой из нормальных мужиков в подобной ситуации всенепременно и от всей души надраил бы «морду лица» тыловой крысе, обжирающей свой же народ, да ещё и в блокадном Ленинграде. Но вот незадача — Уголовный кодекс это не одобрял (да и сейчас не одобряет). Если бы он сдал эту тыловую крысу представителям органов госбезопасности, то уж те с ним разобрались бы по всем правилам военного времени и отправили бы его в штрафбат вместо Костылева. Увы, герой-лётчик пустил в ход кулаки. Подчеркиваю, что по-мужски, по-человечески он был прав, но, увы, не по закону. Кстати, заметьте, насколько же подлы оказались тыловые ублюдки и подонки из военного трибунала, что, отобрав у Костылева всё, чем он по праву гордился, отправили его рядовым красноармейцем не куда-нибудь, а на Ораниенбаумский плацдарм, где ежедневные безвозвратные потери были выше, чем на любом другом фронте или плацдарме. Вот уж подонки из подонков — отправили героя не просто в самое пекло, а именно же в ад. Однако правота Костылева была настолько очевидна, настолько справедлив был его благородный гнев, что Господь Бог уберег его даже в таком аду. Через некоторое время он вернулся в авиацию, воевал в составе 4-го истребительного авиационного полка Балтийского флота, сбил немалое количество вражеских самолетов и 2 августа 1943 г. в бою над Финским заливом «завалил» одного из лучших асов люфтваффе — лейтенанта Херберта Броэндле. В 1944 г. Костылев был назначен главным инспектором истребительной авиации Балтийского флота.
