Сорокин листал справочник языка глухонемых, неловко скручивая пальцы в жестах алфавита. Он не учел того, что мы его не будем понимать – никто языка жестов не знал. Но делал он это, скорее всего, не для реальной пользы, а чтобы его не донимала Света, которая присела на краешек дивана и томным взглядом пронзала свою жертву.
Новенькая неподвижно стояла у подоконника, огромными изумрудными глазами уставившись в телевизор, где шел мультик про круглых зверюшек.
– Ну наконец-то, – проговорила Ангелина при нашем появлении. – Заждались уже.
Сорокин, увидев генерала, приподнялся с дивана, но тот рукой показал, мол, не вставай, не надо.
– Осталось только Оксану дождаться, – продолжила Ангелина.
– А где она?
– А где ж ей еще быть, – кряхтя, ответил мне дед Семен, – мокнет в бадье, полная тоски и печали. Очередный разок плачет по горькой судьбинушке. Ты бы привел ее сюды, неловко без нее.
– Товарищ генерал, я щас, – произнес я и пошел на второй этаж, где была ванная комната.
Как и сказал домовой, Оксана лежала в ванне, таращась в потолок, и только коленки торчали над водой. Она могла так пролежать без дыхания и движения всю ночь.
Я постучал по краю ванны, не комплексуя от наготы девушки. Давно уже привык к тому, что нечисть часто стремится к минимуму одежды, и русалка не была исключением.
– Оксан, вылезай.
Она лишь легонько повела бледно-серыми глазами на звук голоса. Я не сомневался, что дитя воды прекрасно меня слышит, просто не хочет ничего делать.
Я вздохнул и шевельнул пальцами, выдергивая телекинезом пробку из слива. Вода быстро ушла, вильнув на прощанье небольшим водоворотом.
– Зачем?
– Что – зачем? – переспросил я, протянув ей полотенце.
– Идти зачем, я даже вкуса еды не почувствую.
– За компанию.
– А я нужна этой компании? Я труп, который забыли похоронить.
– Опять старая песня, – снова вздохнул я. – Раз пришел, значит, нужна.
– Честно-честно? – криво улыбнувшись, уточнила Оксана, как делала всегда, когда была не в сильной депрессии и лишь чуть-чуть грустила. Это был ее личный повод согласиться вылезти из ванны.
– Честно-честно. Пойдем.
Девушка встала, выжала длинные, до пят, крашенные в черный цвет волосы, и пошла в сторону лестницы, оставляя мокрые следы.
– А одеться? – бросил я вслед.
– Так пойду, посижу в уголочке, пенсионера посмущаю, мне положено. Я ж русалка.
– Мне кажется, он не из тех, кого можно чем-то смутить. Но ты хоть вытрись, нечего ковер мочить.
Оксана подхватила брошенное ей большое полотенце и все-таки замоталась в него.
Когда мы спустились, Света деловито расстелила на столе скатерть-самобранку, а я вытащил из кармана инструкцию. Она была очень простой и короткой.
– Ну, Егор, давай, – подбодрил генерал, поуютнее усевшись в кресле.
– Сейчас. В общем, нужно три раза постучать по развернутой на более или менее твердой и ровной поверхности волшебной ткани, а затем вслух произнести название блюда и на сколько человек. Форма приказа произвольная. Количество блюд ограничено. Снизу приписка: «Я не тупее, чем эта речная сучка».
Все вежливо улыбнулись. Топь среди божеств считалась зазнайкой, постоянно выставляющей остальных богов отсталыми дикарями, которые в машину лошадь запрягают.
Я осторожно постучал по белоснежной скатерти костяшками пальцев, выискивая глазами малейшие признаки волшебства.
– Хлеб.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом над столом возник обычный синтетический фантом, изображающий пухленькую домохозяйку в русской народной одежде и белом переднике.
– Какой хлеб желаете? Черный, белый, особливый? Я знаю сто три способа приготовления хлеба, – специфически окая, произнесла миниатюрная барышня из скатерти.
– Вот подстава, – бросила со своего места Ангелина, приподнявшись на локтях в кресле. – Она в полотно процессор с батарейками зашила?
– Нет. Помнишь, как Топь синтетических фантомов к себе в свиту взяла, на ходу перекроив и сделав не зависимыми от компа и генератора магополя? Тут нечто похожее, – сказал я, взглянув на магессу.
– Скатерть вся светится, – произнесла Белкина, – и искрит.
– Ладно, продолжим. Хлеб белый.
– С добавками? Без? – проворковала повариха.
– Без.
– Исполняю.
Над скатертью возникла яркая желтая точка, которая, упав, сразу приняла форму сияющего каравая. Когда свечение погасло, в комнате запахло свежим хлебом. У меня аж слюнки потекли. Я протянул к нему руку и тут же отдернул.
– Что? – спросила Света, уже склонившаяся над волшебным полотном.
– Горячий, – ответил я, – как из печки.
– Пахнет вкусно, – потянула носом Александра.
Я осторожно оторвал кусочек и отправил в рот. Хлеб был очень вкусным. Всегда любил такой, теплый, свежий, мягкий.
– Кто следующий?
– Я, – потянулась к скатерти Александра. Она стукнула по поверхности. – Черную икру.
– Сколько?
– Полкило. Нет, килограмм.
– Куда тебе столько? – спросила Ангелина, спрыгнув с кресла. Глаза у нее блестели, как фонарики со светодиодами. Видно, что в голове мелькает тысяча вариантов желания.
– Всегда любила, а тут хоть наемся. А то две икринки на бутерброд намазаны, что это за удовольствие.
– Поделись.
– Тут всем хватит, – беззлобно отмахнулась Всевидящая.
Но икра все не появлялась. Вместо этого, крохотная повариха задала вопрос:
– Какую посуду ставить? Деревянную, расписанную хохломой, фарфор, крашенный гжелью, хрусталь резной, глина или серебро?
– Только не серебро! – отскочила от стола Света.
Оксана, стоявшая рядом со мной, тоже отошла назад.
– Дерево в русском народном стиле, раз уж сказка у нас такая, и самовар, – решил я.
– Время ожидания самовара – пять минут, – предупредила повариха.
– Почему?
– Конденсация большого количества металла требует затрат времени и энергии.
Пока она говорила, на столе возник деревянный ковшик, полный черной икры. Ковшик был покрыт резьбой и расписан красивым узором. В икре лежала большая деревянная ложка.
– Молекулярный принтер, – произнес я, разглядывая скатерть. – За такое готовы будут космическую станцию отдать или войну объявить.
– Будешь препарировать? – спросил Булычев, весело улыбаясь.
– Обязательно в схемках поковыряюсь. Может, чего и пойму, – ответил я, проведя ладонью по скатерти.
