Я задрал лицо вверх и вздохнул. Непременно объявлю Сорокину выговор за ребячество, неуместное в этой ситуации, но потом.
– Светило, здесь всегда светло, – прошипело создание, обращаясь ко мне. Глаза его поблескивали от злости.
– Не умрешь, – буркнула Ангелина.
– Хотите дневной облик? – сразу начал я обрабатывать ночных духов.
Ночница кивнула.
– Тогда нужно кое-что сделать.
– Я слышала. И меня зовут Скрип.
– Мне все равно, как тебя зовут. Скрип, значит, Скрип. Нужно пройтись по окрестностям так, чтобы никто вас не увидел. Сможете?
– Да.
– Нужно посчитать солдат в лагере. Нужно поискать местных жителей в округе. Нужно посмотреть вооружение всех, кто здесь есть. Нужно узнать, где колдун. А еще нужно шугануть местных. Сможете?
– Да, – ответило создание и, забрав своих подруг, двинулось к кустам, вскоре скрывшись из виду. Лишь качающие ветки говорили о том, что здесь кто-то прошел.
– Ты им веришь? – спросила Белкина, подобрав с травы мурлыкающую Ольху. Лесавка не тужила в такой момент и была рада простым прелестям жизни. Она знала, что вокруг друзья и беды можно не ждать. Белкина начала гладить Ольху совсем как простую кошку.
– Почему бы и нет, – кивнул я в ответ, – здесь чужой для них мир, они так же хотят вернуться, как и мы.
Я взглянул на часы, поймав мельком любопытный взгляд рыцаря, впрочем, ему и кроме часов в последнее время хватало странностей. Хотелось есть, но время было для этого совершенно неподходящее. Для обеда поздно, а ужин вряд ли скоро предвидится. Вздохнув, я взял бинокль и стал рассматривать лагерь, замок и догорающую деревню, стараясь при этом разглядеть ночниц. Это было глупо, но все одно глаза рыскали в поисках черных фигур.
Ждал я, впрочем, не зря. Над лагерем прошелся протяжный, нарастающий вой, в котором безошибочно угадывалась волчья песня. Вой был такой, что даже земной человек вздрогнет и прислушается к лесным шумам под громкий стук собственного сердца. Местные жители не ведали, что за твари такие эти волки. В лагере началась суматоха. Солдаты повыскакивали из своих палаток, побросали котлы с едой, оторвались от подготовки осадных орудий. Лорды начали орать на подчиненных, требуя найти тварей.
Вскоре вою стали вторить еще два, такие же тоскливые и полные безысходности. Небольшой отряд воинов побежал в лес, вооружившись копьями и луками. Я почувствовал испуганные ауры солдат.
Воины бегали от дерева к дереву, но ничего не находили. Вой стих, а на смену ему пришел визг циркулярной пилы, вонзившейся в дерево. Визг все время менял тональность, а потом смешался с истошным криком заживо раздираемого на части нарони. Я помнил слова ночниц, что они не убивают, но это было так натурально, что я невольно испытал гордость за нашу родную нечисть. Такой страх нагнать на инопланетян, что те были на грани истерики, и только крики лорда и обещания расправы со стороны Великого Дома еще удерживали войско на месте.
Забегали и на стене. Защитники замка пытались разобраться, кто этот новый враг и не получится ли еще хуже. Если бы была ночь, то эффект многократно усилился бы. Но и так получалось неплохо.
Даже мои товарищи всматривались, чуть ли не вываливаясь из кустов, не желая пропустить мало-мальски интересное.
Паника в лагере только усиливалась. Что-то смутное возникло среди привязанных ишаков и начало метаться между ними. Животные заголосили в панике, бросившись в разные стороны, таща за собой обрезанные веревки. Солдаты боялись их догнать и успокоить. А когда из леса вышел нарони со снятой кожей, стало совсем жутко. Он шел, хрипя от боли, пока внезапно из леса не выскочил пучок черных щупалец, схватив бедолагу за ногу. Щупальца обвили обреченного и потащили обратно в лес, а тот цеплялся руками за землю, оставляя кровавые следы. Это было настолько достоверно, что я вопросительно взглянул на Белкину. Девушка, уловив нить внимания, обращенного на нее, чуть сильнее выпрямила плечи и прошептала:
– Я ничего не ощущаю. Это иллюзии ночных духов.
Хороши же иллюзии. А ночницы, просвещенные голливудскими ужастиками, начали развивать успех. Черная блестящая тварь, размахивая длинным костлявым хвостом, с визгом перепрыгивала с ветки на ветку, как безумная белка-переросток. В лес полетели стрелы, пытаясь поразить бесплотный морок. Полководец орал на жреца Великого Дома и хватал за грудки посыльных. Но все это было попусту. Паника только усиливалась, а жрец, недоуменно скривив рожу, выслушивал упреки.
– Стой, ты куда? – вдруг закричала Александра.
Я обернулся и увидел, как Ольха в облике нимфы-нарони вышла на открытое пространство. В ее ауре горели азарт кровавой игры и охотничий инстинкт дикого зверя при виде испуганной добычи.
– Ольха! – заорал я. – Стой!
Но лесавка не слушалась. Она лишь повернулась и, как нож приподняв в руке подарок генерала Булычева, легким бегом направилась в сторону лагеря.
– К бою! – отдал я приказ. – Используем по максимуму стрелковое оружие, экономим энергию.
Оксана, давно желавшая пострелять, расправила сошки у «Корда» и дернула за тросик от затвора, досылая патрон. Остальные достали пистолеты-пулеметы и автоматы, зазвенев затворами. Поймаю, оборву уши этой девчонке.
К тому времени Ольху уже заметили. К ней побежал с десяток солдат, так как жрец с пеной у рта стал орать и тыкать в ее сторону рукой. Он, видимо, решил, что маленькая девочка корень всех бед.
– Огонь! – прокричал я, готовясь броситься на помощь девчонке.
Загрохотал крупнокалиберный пулемет, скосивший воинов, как кегли. Тяжелые пули пробивали тонкую кольчугу, кожаные доспехи и тела навылет. Они и кирпичную стенку прошибают, что им средневековая броня.
– Прикройте!
Я выскочил вслед за лесавкой, держа в руках свой «Каштан». Когда тоненькая обнаженная фигурка была уже совсем близко, я снова закричал, но вместо ответа у Ольхи потекли контуры тела, как всегда, когда она совершала превращения. Это было что-то новое, большое. Короткий заячий хвостик, присущий нарони, вытянулся в длинную плеть. Лесавка наклонилась вперед, но не упала на четыре лапы, а лишь стала расти в размерах. Лицо преобразилось в жуткую маску с пастью, полной огромных кинжаловидных зубов. И она все продолжала расти. По гладкой коже прошлась волна, стягивая ее в ребристые наросты. Крокодилья шкура покрылась темными и светлыми полосами.
Я бежал вслед за ней, понимая бессмысленность своих действий. А сзади по воинам стрекотали стволы, сея смерть. Барьер, предназначенный для защиты от магии и слабых стрел, не мог задержать то, что сотворил технический прогресс человечества.
В лагерь мы влетели бок о бок, я и огромный доисторический ящер, сошедший с иллюстраций про вымерших гигантов, в нем было не меньше пяти метров от кончика хвоста до морды и метра полтора с лишним в холке. Монстр раскидал всех, кто там был, взревел с громкостью тепловозного гудка и начал охоту. Мне ничего не оставалось делать, как просто расстреливать всех подряд. Хорошие? Плохие? Сейчас не было никакой разницы. Сейчас были только я и лесная девчонка, опьяненная кровью.
