СОКРАТ. Так изучима ли добродетель? Или всякому понятно, что человек ничего не изучает, кроме знания.
МЕНОН. Кажется.
СОКРАТ. Если же, напротив, добродетель есть знание, то явно, что ей можно учиться.
МЕНОН. Как не мочь?
СОКРАТ. Значит, от этого мы вдруг отделаемся: когда она такова, то изучаема, а когда такова, то нет.
МЕНОН. Конечно.
СОКРАТ. Так видно после сего надобно рассмотреть, добродетель есть ли знание, или отлична от знания.
МЕНОН. Мне кажется, после сего нужно именно такое исследование.
СОКРАТ. Что же? Не назовем ли мы добродетели самым добром, оставаясь верными тому предположению, что она есть самое добро?
МЕНОН. Без сомнения.
СОКРАТ. Но если есть какое-нибудь добро, отдельное от знания, то вот добродетель и не будет уже знанием? Напротив, когда нет ничего доброго, что не заключалось бы в знании, то не справедливо ли гадали бы мы, что она есть знание?
МЕНОН. Так.
СОКРАТ. Однако же мы добры ведь добродетелью?
МЕНОН. Да.
СОКРАТ. А когда добры, то и полезны, потому что все доброе полезно. Не правда ли?
МЕНОН. Правда.
СОКРАТ. Следовательно, добродетель и полезна?
МЕНОН. Из допущенного это необходимо.
СОКРАТ. Возмем же все порознь и рассмотрим, в чем состоит та польза, которую она приносит нам. – В здоровье, скажем мы, в силе, красоте, богатстве: вот это и другое тому подобное мы называем полезным. Не так ли?
Здоровье, сила, красота и богатство – под эти четыре понятия древние греки подводили все внешние блага.
МЕНОН. Так.
СОКРАТ. Но тому же самому иногда приписываем и вред. Так ли бы ты сказал или иначе?
МЕНОН. Не иначе, а так.
СОКРАТ. Смотри же: когда и под каким управлением каждая из этих вещей бывает полезна нам, когда и под каким вредит? Не тогда ли полезна, когда правильно употребляется, и не тогда ли вредит, когда неправильно?
МЕНОН. Без сомнения.
СОКРАТ. Рассмотрим еще и то, что есть в нашей душе. Ты допускаешь рассудительность, справедливость, мужество, понятливость, память, благородство и другое тому подобное?
МЕНОН. Допускаю.
СОКРАТ. Вникни же, которая из этих вещей кажется тебе не знанием, а чем-то отличным от знания, и не таковы ли они, что иногда вредят, а иногда приносят пользу. Например, мужество, когда оно не есть рассудительность, а походит на дерзость. Не правда ли, что человек смелый, без ума, получает вред, а с умом – пользу?
МЕНОН. Правда.
СОКРАТ. Не таким же ли образом и рассудительность, и понятливость? Познаваемое и исполняемое с умом полезно, а без ума – вредно.
МЕНОН. Без сомнения.
СОКРАТ. Следовательно, все вообще преднамерения и усилия души, под руководством благоразумия, оканчиваются счастьем, а под руководством безумия – противным тому?
МЕНОН. Вероятно.
СОКРАТ. Если же добродетель принадлежит к тому, что находится в душе, и необходимо полезна, то надобно, чтобы она была благоразумной, ибо все, находящееся в душе, само по себе и не полезно и не вредно, а вместе с благоразумием или безумием – либо вредно, либо полезно. На этом основании добродетель, признанная полезной, должна иметь некоторое благоразумие.
МЕНОН. Мне кажется.
СОКРАТ. Не таким же ли образом и прочее, о чем мы недавно упомянули, то есть богатство и другое тому подобное, – иногда благодетельно, иногда вредно? Как благоразумие, управляющее иными свойствами души, делает их полезными, а безумие – вредными: не так ли душа поступает и с ними? Употребляя и распределяя их справедливо, она делает их полезными, а несправедливо – вредными.
МЕНОН. Конечно.
СОКРАТ. Но справедливо ведь управляет разумный, а погрешительно – неразумный?
МЕНОН. Так.
СОКРАТ. Не то же ли надобно сказать и вообще? Все прочее в человеке, чтобы быть ему добрым, зависит от души, а все душевное – от благоразумия. По этой причине благоразумие должно быть полезно. Но мы и добродетель назвали полезною?
МЕНОН. Конечно.
СОКРАТ. А благоразумие назвали добродетелью – всецелою, или некоторою ее частью?
МЕНОН. Слова твои, Сократ, мне кажется, весьма хороши.
СОКРАТ. Если же так, то добрые – добры не от природы.
МЕНОН. Кажется, нет.
СОКРАТ. Да пусть бы и это было. Если бы добрые были добры от природы, то между нами нашлись бы люди, которые юношей, добрых по природе, узнали бы, а мы, по указанию этих людей, взяли бы их и берегли в крепости, запечатавши тщательнее, чем золото, чтобы никто не развратил их и чтобы, пришедши в возраст, они благодетельствовали обществам?
Государственные драгоценности Афин обыкновенно сохранялись в акрополе. Афинский акрополь – это 156-метровый скалистый холм с пологой вершиной (около 300 метров в длину и 170 метров в ширину). Это было главное место для нахождения царя.
МЕНОН. Следовало бы так, Сократ.
СОКРАТ. Но когда добрые добры не от природы, то видно – от науки?
МЕНОН. Мне кажется, это уже необходимо. Да и из предположения явствует, Сократ, что как скоро добродетель есть знание, то она изучаема.
СОКРАТ. Может быть, клянусь Зевсом <…>
