Вот так. Грустновато, но факт.
В жизни есть закон могучий:
Кто слуга – кто господин!
Но рожденье – это случай,
Все решает ум один!
Повелитель сверхмогучий
Обращается во прах,
А Вольтер живет в веках.
Это финальные куплеты из спектакля Театра сатиры «Безумный день, или Женитьба Фигаро», которые не успел допеть Андрей Миронов в Рижском оперном театре 14 августа 1987 года.
Между нами
Георгий Гречко
Александр!
Мы любим тебя за всю твою многогранную творческую деятельность на Земле, но особенно за эмоциональную поддержку нас в космическом полете.
Там нервное напряжение не знает границ – простой деловой разговор кажется оскорблением, а доброе слово воспринимается как награда. Такой наградой для нас был твой юмористический рассказ о гардеробщике, читающем по бумажке бухгалтерам лекцию о младенческих болезнях и периодически вскрикивающем «Ой, мамочки!».
Под это «Ой, мамочки!» с хорошим настроением и результатом прошел весь оставшийся полет.
Поздравляю с днем рождения!
Тебе уже 80, ой, мамочки!
Я
Космонавты первой волны – удивительная каста на Земле. Их было немного, и все они были первыми.
Жора Гречко – человек с огромным чувством юмора. Как-то, помню, после полета он выступал в Доме актера. И театральная элита задавала ему каверзные вопросы. В частности, его спрашивали, не встречал ли он там НЛО и инопланетян. Жора, посмотрев по сторонам, сказал: «Только для вас, для вашего узкого круга, умоляю, чтобы это не вышло за стены Дома актера, мы все давали клятву. Да, я видел НЛО». И он рассказывал, как мимо них пронеслось что-то один раз, потом еще раз. Мы с открытыми ртами слушали этот детектив. И в конце встречи Жора стыдливо сказал: «Ну, может, это были не НЛО, а контейнеры с мусором, который мы выбрасывали».
Космонавты были чрезвычайно популярны, а это страшный удел – невозможно ни от кого скрыться. Однажды в дом отдыха «Актер» в Ялте приехали Титов с Гагариным, которых на секунду отпустили из их крымской здравницы. А мы с ними дружили. Они бросились в бездну актерской богемы: молодые загорелые артисточки, вино. Но при их узнаваемости уединиться с артисточкой можно было только, если уволочь ее в горы и жить с ней, зацепившись за вершину.
Дмитрий Губерниев
Любимый Артист! Любимый Худрук! Любимый Театр! Александр Анатольевич! Ластонька Вы моя! Только благодаря Вам уверенно иду к сути. Пытаюсь, пока безуспешно, перейти на ликеры.
Преданный любимец Вашей жены
Дмитрий Губерниев
Я
Димочка меня всегда очень популяризирует. Он придумал, что я фанат биатлона. И заставил меня им стать. В каждом репортаже с соревнований любого ранга он передает мне привет, привязывая это к ситуации на лыжне. Когда ситуация не привязывается, он просто охает и говорит: «Ай-яй-яй! Кто же так стреляет?! Если бы Александр Анатольевич видел, как ты стреляешь, он, наверное, не взял бы тебя в Театр сатиры».
Вообще он очень находчивый и темпераментный. Я с умилением посмотрел, как в финале мужской эстафеты мы наконец взяли золото и там случайно или нарочно вместо нашего гимна врубили «Патриотическую песню» Глинки. Дима бросился к микрофону, жестами потушил гимн Глинки и а капелла спел наш гимн в сопровождении хора вооруженных лыжников.
Между тем
Меня теперь часто спрашивают о моей любви к биатлону. Когда постоянно менялось руководство Федерации биатлона, мне звонили: «При вашем фанатизме, может, вы станете председателем?» Я, конечно, люблю биатлон, но не до такой же степени.
До такой же степени я люблю баскетбол и футбол. В баскетболе я доигрался до 2-го юношеского разряда. А футбол смотрю с 12 лет.
В отношении футбола я ретроград. Поиски валютных легионеров – безумие. Я понимаю, что это система общемировая и в каждой команде есть пара чернокожих футболистов, но, когда выбегает негритянская команда «Шахтер» из Донецка и комментатор обзывает игроков «горняками», возникает ощущение, что они только что из забоя и не успели вымыться.
Уверен, придет когда-то время и будет уникальный наш футбол с игроками типа моих ушедших друзей: Льва Яшина, Игоря Нетто, Эдуарда Стрельцова, Валентина Иванова – всех не перечислить.
Я дружил с Валерой Лобановским. Наш театр был на гастролях во Львове, а он в то время тренировал «Днепр». Я пошел к нему после спектакля. Их база находилась в блочном домике. Сейчас я смотрю – тренеры рисуют схемы на каких-то планшетах. А тогда я пришел в маленький, как келья, номеришко Лобановского, и вот картина: на полу, устланном газетами, стоит свеча и баночка с кисточкой, а Валера ползает на коленях и кисточкой на газете рисует схему завтрашней игры.
Сегодня над каждой звездой висит гильотина миллионных контрактов, а игра ушла. Осталась только работа, страшная работа.
Я думаю, футбол должен вернуться во дворы. Правда, дворов не существует. Мы играли в проходных дворах или пустой консервной банкой, или сшитым из тряпок мячом. Два портфеля были штангами. Так играли во всех дворах. И рождались Стрельцовы. А сейчас – «дефицит хороших стадионов».
Мы выигрываем у Андорры 6:0 и ликуем, а там в команде два бухгалтера, один пожарный и учитель, которого не отпустили, потому что у него продленные дни.
Но я думаю, что футболисты-любители из Андорры имеют огромное преимущество перед всеми профессионалами: их, очевидно, не мучают допингом.
Насчет допинга. Без допинга нечего будет смотреть! Эта статуэтка, красавица Маша Шарапова – глаз нельзя оторвать. Как без нее? Или Саша Поветкин – прекрасное русское, никогда, даже после 12 раундов, не побитое лицо… Да пусть они жрут что хотят.
Между нами
Михаил и Юлий Гусманы
В самом центре моего родного Азербайджана есть уникальные, воистину райские места – знаменитая Ширванская равнина и древний город Ширван. Мало кто знает, что старинный род Александра Анатольевича как раз из этих мест, и вплоть до Октябрьской революции, точнее, до прихода XI Красной армии в Ширван, семья Шуры носила ханскую фамилию Ширвандт, что означает «выходец из Ширвана». Предкам Александра Анатольевича, вынужденным бежать от преследований на бронепоезде, пришлось заменить букву «а» на «и» в своей аристократической фамилии. Так Шура стал Александром Анатольевичем Ширвиндтом.
