Когда в 1986 году к ее 80-летию я метался по инстанциям, пытаясь выбить для нее звание заслуженной артистки, все кивали и многозначительно пожимали плечами. И только через шесть лет, добравшись до самого верха, я был там подробно выслушан. Очевидно, уникальность Токарской произвела впечатление, и Валентина Георгиевна вопреки всем законам и правилам получила звание народной артистки, перескочив заслуженную.
Между нами
Владимир Меньшов
В середине 60-х годов я видел эфросовский спектакль «Мольер» в Театре имени Ленинского комсомола, где ты играл Людовика. До сих пор помню:
Мольер:
– Ваше Величество!
Людовик:
– Аюшки?
Вот это твое «аюшки» мы с Алентовой пронесли через несколько десятилетий. Это – без смеха – крупное актерское достижение.
Я
Когда вижу Володю (к сожалению, редко), всегда вздрагиваю и заранее пугаюсь – боюсь нарваться на правду. Единственное, что меня с ним примиряет, – это Верочка Алентова. Только великая женщина, замечательная умная актриса, необыкновенно манкая, может столько лет держать около себя этого монстра. А монстр он, потому что всё, что он делает в жизни и искусстве, крайне резко, крайне индивидуально, непредсказуемо и в основном нахально. Он меня любит. Или делает вид. А Верочка действительно меня любит и не делает вид. И это было доказано нашей многолетней дружбой и даже любимым нашим свершением – спектаклем «Чествование», который мы сыграли много раз.
Юрий Норштейн
Александр Анатольевич! Мой дорогой Шурка!
Товарищ Ширвиндт в дружбе верен, с коллегами дружен, ироничен, но не ради красного словца, без унижения собеседника. Мгновенный отклик на крик о помощи. Даже при невероятной славе остается приличным человеком. Прекрасный семьянин, муж, отец, дед и прадед. Уже можно фотографироваться с семьей на фоне гор.
Я тебя очень люблю, абсолютно бескорыстно, с ежедневным восхищением. Кажется, пока всё.
Я налил.
Я
Так и не придумал, как стать личностью. Очевидно, ею надо родиться. Хотя сколько «придуманных личностей» на моих глазах сумели убедить эпоху в своей уникальности. Но, думаю, что сами они на ночной очной ставке с собой понимали: все это туфта… Когда у тебя за плечами «Ёжик в тумане», суетиться не надо. А если, кроме ёжика, годами вынашивается гоголевская «Шинель», есть чего ждать и на что надеяться.
Елена Образцова
Тонкой, нежной натуре – Ширвиндту Шуре —
Пишу вновь про любовь.
Спасибо за лучший контракт в мире,
Служить мне теперь в Сатире.
Я
В ней все – мощно и, я сказал бы, вожделенно. Создал же Господь. Зачем забрал? Алчный и ревнивый. Не дал возможности долюбоваться и – к себе. И я не успел навосторгаться Леночкой. Не предвидел – думал, успею. Когда оказывался рядом с ней, сразу хотелось смотреть, слушать, целовать и даже потрогать. К нам в театр ее привел Рома Виктюк – сыграть. Казалось бы, для чего ей? Нет, ей надо. Неуемная, дикого темперамента и азарта – все интересно. Три «особи», одна другой экстравагантнее, собрались на нашей сцене в спектакле «Реквием по Радамесу»: Аросева, Образцова, Васильева. Более жуткий винегрет трудно себе представить. Каждая репетиция начиналась с диких скандалов. Ко мне в кабинет прибегал Виктюк и орал: «Все! Больше не могу. Не справляюсь. Пойдем!» Мы шли в репетиционный зал, «предвкушая» битву. А там сидят наши три красавицы, пьют коньяк и влюбленно смотрят друг на друга.
Леночка, Леночка… Гордость оперной мировой сцены, тонкая, терпеливая, трепетная, гениально-музыкально-эрудированная, изящно-остроумная. В ее элегантной сумочке – огромная записная книжка с матерными анекдотами.
Ольга Арцимович-Окуджава
Проклиная бездарность натуры,
Не умея, как вы, рифмовать,
Поцелуй от восторженной дуры
К юбилейному празднику Шуры
В знак любви умоляю принять!
Я
Подвиги преданных жен, типа идти за мужем в Сибирь (кстати, мало кто знает, что один из ведущих декабристов, сосланных в Тобольск, писал своему другу, узнав, что жена помышляет разделить с ним горькую участь ссылки: «Она мне хочет каторгу испортить»), должны быть скорректированы временем. Сегодня доля и долг долголетних жен – постараться стать великими вдовами.
Оля Окуджава, много лет бережно сохранявшая переделкинскую дачу как музей Булата, должна была прорваться к первому лицу страны на банкете в Кремле, чтобы сказать: «Отнимают дом-музей». И только после этого что-то сдвинулось.
Ушел Элик Рязанов – нависла угроза над киноклубом «Эльдар». Этот клуб – кровь, нервы, целеустремленность и преданность Эльдару Эммочки. Клуб сохранен.
Ирэн Федорова после трагической гибели Славы столько лет занимается только его памятью, создала клинику его имени. Зоя Богуславская открыла на Большой Ордынке культурный центр Андрея Вознесенского. Ниночка Светланова, вдова гениального дирижера, пианиста и композитора Евгения Светланова, что только ни делала, куда нас всех ни гоняла, чтобы появилась сначала памятная доска, а потом и улица Светланова.
Танечка Гердт своей энергией, своим мужеством и необыкновенным желанием добилась памятника Зямочке в Себеже, на его родине. Я был на открытии. Другого такого памятника я не видел – по настроению, по точности.
А Наина Ельцина? Волею гастрольной судьбы я был за две недели до открытия Ельцин-центра в Екатеринбурге. Там еще шли последние судорожные работы – успеть, успеть. На меня это произвело колоссальное впечатление. Я видел лица людей – подвижников, которые мечтали об этом мемориале. А сейчас какая чехарда вокруг Центра! Никита Михалков покатил на него бочку. Позже Андрон Кончаловский сказал в Екатеринбурге, что мы братья – но все-таки разные. Он вспомнил, как одного из китайских коммунистических руководителей спросили: «Как вы относитесь к Французской революции?» – и тот ответил: «Вы знаете, всего 200 лет прошло, слишком рано об этом говорить». Это очень точно. Никто и никогда не знает, что останется. Но те, кого я перечисляю, надеюсь, не забудутся, несмотря ни на что. И в этом заслуга замечательных дам.
