Книга Всеобщая история любви, страница 20. Автор книги Диана Акерман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Всеобщая история любви»

Cтраница 20

С одной стороны, дама любила рыцаря только в том случае, если он заслужил ее любовь. Подобное представление – что женщина подвергает мужчину испытаниям прежде, чем согласится принять его любовь, – отнюдь не сверхцивилизованная человеческая идея; это ритуал, который разыгрывается во всем животном мире, от насекомых и птиц-шалашников до лосей. С другой стороны, рыцарь любил свою даму за ее врожденную красоту. Но это была не платоническая любовь к красоте, известная древним. Мысль о том, что красоту любимой надо сначала боготворить лишь для того, чтобы на этом научиться боготворить красоту других, для влюбленного рыцаря была бы проклятием. Ничто не могло оторвать его от небесной механики его обожания, и он вращался вокруг своей любимой как зачарованная луна, сдерживаемая силой притяжения. Рыцари были воинами. А если так, то сколь волнующим это было для дамы – вынуждать их быть любезными и утонченными ради нее, зная, какую агрессию она обуздала. «Служение» – это все. Римляне и греки презирали людей, служивших кому-то, особенно женщинам. Но теперь, как мы видим, служение поднималось до уровня искусства, и рыцари стремились к тому, чтобы их унижали ради любви. Если ему так приказывали, рыцарь даже хотел намеренно проиграть поединок, никому не говоря, что он нарочно проиграл бой, убежав, как дурак:

Служение куртуазной любви по самой своей природе означало подавление мужской гордости. В этом добровольном подчинении друга его любимой скрывалась важнейшая истина: поскольку до сих пор глубоко укорененное, застарелое женоненавистничество сдерживало устремление к взаимной любви, было важно, чтобы теперь отправным пунктом такой любви стало символическое унижение мужской силы.

Трубадуров завораживали именно первые этапы любви, и они вели летопись возникавших тогда трепетных чувств. Завораживали волнующие моменты в начале романа, когда оба влюбленных цепенели при виде друг друга: они были поглощены друг другом, но трепетали при мысли о неопределенности их будущих отношений. Половая связь положила бы конец этому роману, а супружеская любовь их вообще не интересовала. Это было слишком скучно. Они предпочитали не спать по ночам, пожирать друг друга взглядами, обмениваться тайными знаками, талисманами и подарками. Они предпочитали туман фантазий, предпочитали плакать в подушку и бояться, что об их любви узнают. Предпочитали терзаться разлукой и испытывать невероятное блаженство, за которым следовали долгие часы отчаяния.

Какой же контраст между ценностями куртуазной любви и миром, в котором она возникла! Жизнь в средневековой Франции была грубой, полной агрессии, нестабильной, плебейской, исполненной самонадеянной и показной воинственности. Влюбленные же, наоборот, хотели быть смиренными, верными, изысканными, любезными и скромными. Они начали говорить об «истинной любви» не как о безумии, а как о чем-то чудесном и благом. Церковь управлялась железной волей, а куртуазная любовь была откровенно нерелигиозной инициативой, почти марксистским мятежом против Церкви. Мирясь с супружескими изменами и даже заявляя, что они могли принести пользу (мужчина становился благородней, смиренней, изысканней), они возвышали адюльтер над браком. Столь же кощунственным было прославлять страсть и считать любовь чем-то естественным. Но поскольку Франция была средоточием художественной, интеллектуальной и политической жизни, это радикально новое представление о взаимной любви стало модным и распространилось по всей Европе. Из Португалии оно переместилось южнее, в Италию (где Данте адаптировал и облагородил его так, чтобы оно не противоречило его христианской вере), а затем севернее, где Кретьен де Труа и другие писали повести в необычно новом духе, имевшие отношение к мыслям и чувствам людей.

Истоки куртуазной любви

Почему этого рода любовь получила распространение именно тогда, в тот исторический момент? На этот счет существует много теорий. Некоторые считают, что куртуазная любовь просто отражала экономические отношения того времени: рыцари служили своей даме так же, как вассалы своему господину или верующие – своему Богу. Новое обычно прокладывает себе путь, маскируясь под старое, как напоминает нам Клайв Стейплз Льюис. Также он пишет:

Феодальные отношения между людьми были таковы, что они создавали основу для романтической любви между мужчинами и женщинами… Эти мужские привязанности, даже и вполне свободные от того налета, который сопровождал «дружбу» в Древнем мире (а эти отношения были, по сути, подобны любовным), – обладали большой силой и умышленно отвергали другие ценности. К тому же они сохранялись в тайне – и все это благоприятствовало развитию духа, не вполне отличавшегося от того, который в более поздние эпохи люди будут находить в «любви».

Но одно несомненно: во время Крестовых походов рыцари перестали относиться к общественным установлениям с былой строгостью и приобщились к культурам, которым свойственно большее уважение к женщине. Расширив горизонты, они стали восприимчивей к общественным переменам, которые уже происходили во Франции, пока рыцарей там не было. В Византии они открыли для себя культ почитания Девы Марии, представлявший собой полную противоположность давнишнему учению Церкви, согласно которому испорченность Евы обрекла на погибель всех нас. Может, и не связанное с эдиповым комплексом мирское представление о «благородной даме» и сакральное представление о Деве Марии в конце концов стали равнозначными настолько, что в определенное время почитание Марии или любовь к ней превзошли любовь к Иисусу или его почитание. Церкви стали называть в честь «нашей Владычицы» (как, например, собор Парижской Богоматери, Нотр-Дам де Пари). Рыцари служили не женщинам, они служили «дамам» – женственности в ее утонченном выражении.

При этом произошло одно важнейшее изменение: появилось представление о том, что женщины могут быть объектами любви. Однако с этим было согласно далеко не все общество. Средневековые мыслители обычно изображали женщин низшими существами, не способными к обучению. Женщины все еще оставались необработанной землей, какими они были и для греков и римлян. Объясняя это положение вещей, Фома Аквинский говорил, что по своей природе

женщина – существо неполноценное и презренное. Ведь активная сила в мужском семени устремлена на создание совершенного образа в лице мужчины, тогда как женская способность к деторождению имеет своей основой недостаток активной силы или некоторые внешние воздействия – как, например, воздействие южного ветра, который, как отмечает философ, несет с собой сырость. С другой стороны, с точки зрения природы в целом, женщина не является неполноценной, но соответствует замыслу природы, поскольку предназначена для деторождения.

Женщины находились в подчинении три тысячи лет и, естественно, не притязали на то, чтобы подняться выше доблестных рыцарей. Они пользовались повышением своего статуса, а рыцари радовались тому, что куртуазная любовь приносила им очищение и наделяла благородством. В грубом, жестоком обществе, в котором было трудно продвинуться, рыцарям нравилось быть частью нравственной аристократии, элитой, в которую могли войти люди любого звания.

Отчасти семена куртуазной любви были занесены из арабских стран, стиль и настрой поэзии которых доставляли удовольствие трубадурам в Южной Франции. Однако существовало одно важное обстоятельство, отличающее французских женщин от идеализированных и желанных женщин гарема: француженки были доступны. Их можно было встретить на рыночных площадях, в замках, на турнирах или при дворе. Это лишало их завоевание определенных трудностей, а их самих во многом лишало таинственности. Любовь мусульманского мира переносилась в более свободный европейский мир, и это требовало заменить прежние препятствия другими. Согласно Тэннэхиллу, «добродетель была качеством, которое, возвышая женщину до некоего непорочного уровня, очищала любовь от всякой примеси чувственности, предоставляя ей свободу воспарить в царство духа. Добродетель стала европейским гаремом». Отметим, что столь привлекательной оказалась добродетельность женщины, а не ее личность. Ее реальный образ практичной, земной, полнокровной женщины со своими талантами и заботами, своими радостями и умом не пользовался спросом. Рыцарь стремился к иному: завоевать добродетель доблестью. Его дама – лишь образ в памяти, чтобы на поле боя, теряя силы, рыцарь мог вспомнить, что такое добродетель, шептать ее имя в такт биению сердца, воссоздать ее облик в своем сознании. Дама помогала его духовному пробуждению, и наградой ей был идеализированный образ ее самой. Позже в Средние века связь между рыцарем и дамой стала более отвлеченной, и, хотя рыцари могли отправляться в бой с талисманами от своих дам, они точно так же могли сражаться за цвета знамени своей страны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация