– Бьюсь об заклад, так и было, мистер Друид! – наконец сумел выговорить Койот. – Священники подходили к солдатам и говорили: «Во имя Отца и Сына, вот тебе хлопушка, а теперь иди и убей проклятых индейцев!»
И тут наш смех стих, а улыбки исчезли, словно на нас спустились погребальные саваны. Это было слишком похоже на правду, чтобы быть смешным. Некоторое время мы молча смотрели на клумбу перед моим крыльцом. Уж не знаю, о чем думал Койот, но ко мне явились призраки тех, кто посягал на мою жизнь; я остался единственным живым друидом после того, как нам объявила войну Святая Римская Церковь.
Наконец Койот вытер слезы и допил пиво.
– Спасибо за пиво и смех, мистер Друид. – Он встал, поставил бутылку на перила крыльца и с широкой улыбкой протянул мне руку. – Ты был бы отличным парнем, не будь таким чертовски белым.
Я крепко пожал ему руку и улыбнулся в ответ.
– А ты был бы отличным парнем, не будь проклятым псом.
Это снова вызвало смех Койота, но теперь его смех уже не был похож на человеческий. Он выпустил мою руку и прямо у меня на глазах опустился на четвереньки, а еще через мгновение спрыгнул с крыльца уже в облике животного и с веселым повизгиванием скрылся в прохладной ноябрьской ночи.
Он даже не оставил одежды; все его вещи каким-то непостижимым образом растворились. Оберон тоже обратил на это внимание.
«Выпендривается, – сказал он. – Тебе следовало бы научиться так делать».
– Верно. – Я посмотрел на Оберона и хлопнул в ладоши, когда Койот окончательно исчез из вида. – А теперь мы можем навестить польских ведьм.
«Похоже, Койот что-то сделал с твоей головой, – заметил Оберон. – Ты это сказал так, словно встреча с ними подарит нам удовольствие».
Глава 5
Уловив сомнения в мыслях Оберона, я спросил, не предпочитает ли он остаться дома.
«Честно говоря, пробежка уже не кажется мне такой привлекательной, – признался он. – Я только что съел кучу колбасок. Думаю, было бы неплохо вздремнуть. Может, ты мне включишь фильм с Клинтом Иствудом?»
– Конечно. К тому же ты не любишь ведьм, верно?
«Ну да. Как и ты. Вот только ты готов бежать в пряничный домик Малины, потому что она тебя позвала – и сразу после того, как кто-то пытался с тобой покончить, следует добавить. Неужели ты думаешь, что тебе следует устроить ей праздник? Ты чувствуешь, что у тебя сегодня удачный день?»
– Кажется, я знаю, какой фильм с Клинтом Иствудом доставит тебе удовольствие.
Я помог Оберону поудобнее устроиться в гостиной и включил для него «Грязного Гарри», после чего поехал на велосипеде в сторону дома Малины рядом с Таун-Лейк, оставив меч на спине, на самом виду.
С того самого момента, как я стал регулярно носить Фрагарах – в последние несколько недель, – я заметил интересное явление: практически никто не считал его настоящим. Многие думали, что парень на велосипеде все еще живет с мамой и до сих пор не избавился от нездорового увлечения аниме. Другие полагали, что это реквизит для ролевых игр или каких-то других фантазий, потому что мысль о мече как о средстве личной защиты в век огнестрельного оружия вызывала слишком серьезный когнитивный диссонанс. Пока я стоял перед светофором на углу Милл и Юниверсити, один гражданин даже поинтересовался, не еду ли я покупать комиксы.
Малина жила в Бриджвью, в двенадцатиэтажном кондоминиуме из стекла и стали, построенном на рубеже столетий, когда в Темпе стремились поскорее расширить округ Таун-Лейк. Она и ведьмы ее ковена целиком владели девятым этажом – вот только теперь там образовалось шесть свободных квартир. Грануаль, моя ученица, жила на восьмом этаже, непосредственно под Родомилой, которая раньше возглавляла ковен. Я подумал, что стоит ее проведать, прежде чем идти к Малине, поэтому позвонил в дверь Грануаль.
– Кто там? – послышался голос из-за двери. – О, всего лишь ты.
Она открыла дверь в весьма откровенном наряде, и мной на мгновение овладела паника, когда сладострастные мысли едва не вытеснили вполне невинную цель моего посещения. Грануаль никто бы не назвал обыкновенной; она была высокой, гибкой рыжей красавицей с зелеными глазами и прелестным ртом, к тому же очень умной. Последнее имело принципиальное значение, в противном случае она не могла бы стать моей ученицей. Однако мне было трудно рассуждать о ее умственных способностях, когда открылась такая существенная часть ее спортивного тела – куда больше, чем я видел до сих пор.
Обычно она одевалась исключительно скромно, и я это ценил, потому что мои мысли о ней (по большей части) оставались вполне невинными. Но сейчас она открыла мне дверь в светло-зеленой ночной рубашке с глубоким вырезом, облегающей и подчеркивающей формы…
Бейсбол! Нужно думать о бейсболе. А вовсе не об изгибах… О, бросок по дуге. У Рэнди Джонсона такой бросок. О, как бы я хотел скользить…
– Аттикус? Что-то случилось?
– Что? Ну… хм-м-м. Привет. – Ночнушка привела к тому, что мне пришлось перейти на очень короткие слова.
– А почему ты смотришь вверх? Над моей дверью что-то есть? – Она шагнула ко мне и наклонилась, чтобы проследить за моим взглядом, и… о…
– Там… гру… грандиозные украшения на стене! Да! Поразительная отделка, я только сейчас заметил.
– Но ты же видел ее раньше. Что происходит?
Только факты, Аттикус.
– Кто-то напал на меня сегодня вечером, и я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал я, пытаясь вспомнить фамилию игрока, который держит рекорд по взятию второй базы.
– Я в полном порядке. Кто на тебя напал?
– Все еще пытаюсь выяснить. Магическая атака, не физическая. На самом деле была еще и физическая, но на меня напал демон, его прикончил элементаль, так что все в порядке, вурдалаки скоро его заберут. Однако я не уверен, что мой сосед останется прежним. А за Оберона можно не беспокоиться, он в полном порядке. – Клянусь сладким медом Дагды
[18], я никак не мог перестать лепетать.
– Что? – спросила Грануаль.
– Послушай, сейчас у меня нет времени на разговоры; просто закрой дверь и все окна. Я собираюсь поставить охранное заклинание на твою дверь, чтобы ты оставалась в безопасности, пока я с этим не разберусь.
– Ты думаешь, кто-то собирается на меня напасть?
– Нет, нет, всего лишь мера предосторожности. А теперь возвращайся в квартиру и запри дверь – давай! Завтра утром открой магазин; меня не будет до ленча.
– Ладно, – с сомнением сказала Грануаль, повернулась, а я стал смотреть в потолок, чтобы ее не видеть. – В таком случае до завтра.
– Спокойной ночи, – сказал я, дверь закрылась, ее тело исчезло, и из моей груди вырвался вздох облегчения. – Проклятье, мне бы сейчас не помешала сигарета – а я ведь даже не курю.
