– Вест, думаешь, мы справимся? – спросила Элиза. – Всего лишь впятером?
– Мы уже не в детском саду, – сказал Уилл, подойдя к двери. – И, между нами, я просто тренировался.
– Как и я, – ответила Элиза, приподнимая бровь.
Она метнула картинку в его разум. Уилл тут же пошатнулся и с удивлением посмотрел на нее.
– Теперь это, – произнес он. – Нужно взглянуть.
Пока Уилл шел по кампусу, он обдумывал то, что сказала Элиза. Она была права – он действительно много страдал после инцидента, хоть и не по официальной причине. В конце концов, его отец был жив. Правда, Уилл так никому не сказал, даже своим друзьям, об смс, которую получил от Джордана Веста после авиакатастрофы. Он слишком боялся дать волю надежде – не хотел сглазить.
«Горе – это дверь, через которую мы проходим, чтобы понять, что солнце светит всегда».
Это была единственная фраза Айры Джерико по поводу пропажи его родителей. Сейчас, когда Уилл вынырнул из былого потрясения, он осознал, что горевал по прежнему образу жизни, потерянному навсегда. Его счастливое и беззаботное существование разрушилось, как только появились черные автомобили и мертвый пилот, как только вскрылся обман, который родители Уилла старательно выстраивали вокруг их семьи. Но несмотря на эту ложь, он все еще тосковал по ним, как тоскуют по ампутированной руке. Все, что осталось от пятнадцати лет жизни с ними, – свадебная фотография и отцовский перечень житейских заповедей.
Что, если мои родители как-то участвовали в «Пророчестве Паладина»? Почему я так сильно скучаю по ним, если даже никогда не знал, кто они такие на самом деле?
Школьный пейджер Уилла запищал. Кто-то в кампусе хочет связаться с ним по внутренней телефонной сети Центра. Он вошел к ближайшее здание и снял трубку с черного аппарата в вестибюле.
– Это Уилл Вест, – сказал он.
– Один момент, мистер Вест, – приветливо ответила одна из девушек-операторов.
По раздавшемуся щелчку Уилл понял, что его соединили.
– Встретимся у Камберленд-Холла, – раздался шепот из трубки. – Через пять минут.
Уилл повесил трубку.
Брук.
Первые слова за целый месяц, которые он услышал от нее. Первый за полгода знак, что она хочет поговорить. Уилл почувствовал, что сердце заколотилось в груди, как шарик для пинбола.
Чего она хочет?
Камберленд-Холл находился на другом конце кампуса, небольшое строение прямо за спорткомплексом. Уилл прибавил ходу и добежал за две минуты.
На западном краю неба все еще пылал закат. Она уже ждала его под фонарем на углу, и бледный свет подчеркивал ее идеальную фигуру. Брук обернулась, когда услышала его прерывистое дыхание. Она развела руки в стороны и заключила Уилла в крепкие объятия.
Это было ее первое прикосновение с самого декабря.
Она была мягкой и теплой, а чистый аромат ее шампуня с вкраплениями цитрусовых и свежескошенной травы вызвал у Уилла легкое головокружение.
– Мне так жаль, – прошептала она.
– О чем ты?
– Они заставили меня, Уилл. Они заставили меня пообещать, что я не буду с тобой общаться.
– Кто? – спросил он.
– Мои родители, – ответила она, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
– Как?
– Это случилось на каникулах. Вышло так, что мне пришлось рассказать им о своих чувствах к тебе, я просто не могла это скрывать. К тому же, они откуда-то уже знали все детали, думаю, из Центра. Тогда они усадили меня перед собой и сказали, что мы не должны больше видеться из-за того, через что ты прошел.
– Они так решили? Но почему?
– Они думали, что ты будешь слишком травмирован или эмоционально нестабилен, проще говоря, что у нас не может быть здоровых отношений, учитывая произошедшее.
Уилл отчаянно старался понять значение этих слов.
– Ты всегда делаешь то, что тебе говорят родители?
– Уилл, ты не знаешь его. Ради всего святого, мой отец – посол. Переговоры и давление – это его стихия. Они не отпустили бы меня назад в Центр, если бы я не пообещала. Я просто не могла справиться с мыслью, что никогда не увижу тебя снова, так что я согласилась.
– Почему ты сразу мне ничего не сказала?
– Потому что за мной следят их люди. Они здесь постоянно.
Уилл почувствовал волну ярости, вспыхнувшей внутри него, и понял, что Брук тоже заметила, как его тело напряглось.
– То есть прямо сейчас?
– Прямо сейчас мне плевать, даже если бы мы оказались на сцене Карнеги-Холла, – сказала она. – Я просто хочу сделать то, чего мне так сильно хотелось последние полгода.
Брук встала на цыпочки и поцеловала его, и он сразу позабыл обо всех своих подозрениях. Затем она снова к нему прижалась.
– Зря я с ними согласилась, – зашептала она Уиллу на ухо. – Я была испугана и жутко волновалась за тебя. Я так ненавидела себя за трусость, за то, что позволила уговорить себя на это…
«Твои слова звучат неправдоподобно», – подумалось Уиллу. Поцелуи Элизы все еще будоражили его душу. Но и речи не было о том, что чувства к одной девушке стирали чувства к другой. Они одновременно создавали бурю внутри него.
– Я правда рад слышать это, – произнес Уилл, стараясь поверить ей. – Но почему ты говоришь об этом теперь?
– Потому что мне тошно становилось от мысли, что я не увижу тебя еще три месяца и еще три месяца не смогу сказать тебе этого. Я просто не смогла бы себя уважать.
– Где ты проведешь лето?
– Там и сям, буду ездить по Европе…
– Погоди, – сказал он, сжав ее ладони. – Слушай, все эти месяцы я был сам не свой.
– Уилл, это вполне ожидаемо после всего, через что ты прошел…
– Верно, но я упустил самое главное из виду. Главное – это идти вперед, закончить то, что мы начали. Выяснить, что и почему тут происходит. Что происходит с нами. Со всеми нами.
– Я согласна, – кивнула она, глядя на него сияющими глазами.
«Верь в меня», – подумал он.
– Брук, мы кое-что нашли, – сказал Уилл. – Кое-что важное, что меняет всю картину. И мы всерьез собираемся заняться этим. Все мы. Мы остаемся здесь на лето и хотим, чтобы ты тоже осталась с нами, если можешь. Нам нужна твоя помощь.
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты правда этого хочешь? Даже после того, как я с тобой обращалась?
– Да! Конечно, хочу. Мы все хотим.
Боже, неужели она не видит, как натянуто это выглядело?
– Я так рада это слышать, – сказала она и снова его обняла. – Я не могу обещать, что все пройдет гладко, с моими родителями так не бывает. Но я сделаю все, что в моих силах.
