Грусть делала голос Альберта приглушенным.
– Я часто вспоминаю то время, до аварии, – добавил он. – Такой должна быть моя жизнь. Я думаю о том, чего нет. Я хочу туда.
– Все будет хорошо, – пообещала София.
То же она говорила на кухне в доме Ивонны.
– Мы ничего не забыли? – спросил Альберт.
– Сложный вопрос.
– Не такой сложный, как кажется. Ты можешь на него ответить, мама.
Теперь в голосе юноши зазвучали умоляющие нотки. София покачала головой.
– Нет, не могу.
Альберт смотрел прямо на нее, сквозь нее. Он выглядел сосредоточенным, как будто балансировал, пытаясь удержать на лбу шест. Как будто все понимал, чувствовал, что скрывает его мать.
– Ты никогда не освободишься от этого, мама… Ты не найдешь покоя… даже если у тебя получится то, что ты сейчас затеяла.
– Что ты имеешь в виду, Альберт?
– То, что ты затеяла. Потому что если мы не сделаем все возможное, чтобы вернуть домой Лотара и Йенса, я за тобой больше не пойду. Никуда.
17
Лима
– В девяностые годы мы расстреливали коммунистов из «Сендеро Луминосо». Потом – террористов в Ираке, Афганистане и Западной Африке. И всё за деньги. – Кинг Идальго чешет щетину на подбородке. – Сейчас нам нужно заботиться о больной матери, а это тоже стоит денег. Поэтому, прежде чем мы начнем, я задам тебе один неприятный вопрос: «Сколько?»
Обоим братьям Идальго, Кингу и Виктору, за пятьдесят – висячие усы, ковбойские шляпы, животы выпячиваются под ковбойскими куртками. На поясах – серебристые «беретты». Братья сидят за столом во дворе собственного дома в Лиме.
– Об этом мы еще поговорим, – отвечает Арон Гейслер. – Сначала – о самом задании.
В этот момент во дворе появляется их мать – высохшая, скрюченная старуха. Она передвигается маленькими шажками, ставит на стол кувшин с вином и четыре бокала. Мешкает. Но потом, чувствуя нарастающее нетерпение братьев, спешно удаляется. Кинг и Виктор смеются о чем-то своем, переглядываются. Кинг бросает вслед матери оскорбительную реплику по-испански, из которой Арон понимает только слово «шлюха». Братья буквально давятся от смеха. Старушка исчезает в доме. Виктор наполняет бокалы.
– Вы действительно заботитесь о ней, – замечает Гейслер.
– Да, она для нас много значит, – отвечает Кинг с нежностью в голосе.
– Где ваш отец?
Лица обоих мрачнеют.
– В заднице у дьявола, – тихо отвечает Виктор.
Арон поворачивается к Лееви.
– Ты и в самом деле считаешь, что нашел тех парней?
Финн пожимает плечами.
– Я нашел то, что ты хотел.
– Не совсем.
– Они, конечно, не идеальны, но…
– Так что там с оплатой? – перебивает Кинг, жуя спичку.
– Пока ничего, – отвечает Арон. – Поговорим, когда все сделаем.
– Мы так не работаем, – говорит Кинг.
– Я так работаю.
Мертвая тишина.
– Надеюсь, вы не забудете о нашей несчастной маме? – подает голос Виктор.
– Вы получите более чем достаточно.
Кинг вытаскивает изо рта спичку. Его брат замирает.
– Вам предстоит устранить дона Игнасио Рамиреса. Вы возьмете его дело и получите хороший куш, – заявляет Гейслер.
Братья переглядываются, затем дружно смотрят на него.
– Кто такой этот дон Игнасио? – спрашивает Кинг.
– Кокаиновый король из Западной Колумбии. Торгует с Европой, но не только.
– И он богат? – интересуется Виктор.
– А сам как думаешь? – Арон раздраженно щурится.
– Насколько богат? – допытывается Кинг.
– Вы останетесь довольны, – заверяет его Гейслер.
Братья обмениваются несколькими репликами по-испански. Идея стать кокаиновыми королями в Колумбии им нравится.
– О’кей, – говорит Кинг. – Что надо делать?
– Мы отправимся в Колумбию, добудем все необходимое и будем ждать звонка моего шефа. Потом нападем на них, – рассказывает Арон.
– А если у нас не получится?
– Тогда мы умрем.
Братья снова улыбаются.
– Тогда мы умрем, – повторяют они, поднимая бокалы.
– Но не раньше, чем сходим в бордель. Это совсем недалеко, – весело предлагает Виктор.
Арон и Лееви качают головами.
– Там есть и мальчики, – говорит Кинг.
Все четверо заливаются смехом.
18
Стокгольм
– …в туалете. – Томми раздраженно убрал мобильник.
Эдди зашел в мужской туалет. Прошелся из конца в конец, проверил каждую дверь – никого. Склонился над раковиной, поднял глаза к зеркалу. Спросил себя, можно ли доверять этому парню? Признался себе, что не стал бы.
Боман тщательно все продумал и отрепетировал. Он старался скрыть свое волнение за негодованием, равнодушием. Получалось неважно.
В этот момент в туалет вошел Янссон. Не обращая внимания на коллегу, он встал возле алюминиевого писсуара и расстегнул ширинку.
– Ну что… – прохрипел Томми, все еще не глядя на Эдди. Вытащив член, он направил его на голубую емкость с ароматическим средством.
– Ничего, – ответил Боман.
Увеличенная простата Янссона пускала прерывистую струю с интервалами в несколько секунд.
– Ты уверен? – Томми задержал дыхание.
– Достаточно, – кивнул Эдди.
Струя ударила по алюминию.
– Странно ты выражаешься, – заметил Янссон. – «Достаточно»… Что за дурацкое слово?
Он застонал от боли, выпуская из себя оставшуюся мочу.
– Достаточно уверен, – повторил его подручный.
Тут Томми впервые за все то время, пока они находились в туалете, посмотрел ему в глаза. Его острый, как иголка, взгляд заставил его подельника содрогнуться.
– Неужели Эдди Боман наложил в штаны?
Эдди опустил глаза.
Янссон застегнул ширинку и подошел к раковине, возле которой стоял его подельник.
Они оказались близко, слишком близко. Эдди в полной мере ощущал исходившую от Томми темную, разрушительную силу. Он хотел отступить на шаг назад, но не смог двинуться с места.
– Я задал вопрос. – Янссон повернул кран.
Шум воды наполнил помещение, эхом отразился от кафельных стен.
– Я тебе уже ответил, – выдавил из себя Боман.
