– Можешь на меня положиться. И еще…
Боман ждал.
– Только что звонил Томми, он едет к тебе, – рассказал его коллега. – Томми не успокоится, пока не посадит этих дьяволов за решетку.
Леннартссон снова сжал кулаки, а потом вышел из палаты и закрыл за собой дверь.
Теперь Эдди точно надо было поторапливаться. Он засыпал оставшиеся морфиновые таблетки в капельницу и вскочил на ноги. Повернул рубильник, разом отключив всю аппаратуру, вытащил иглы, которые нашел у себя в теле, и направился к медицинскому шкафу. Так… Болеутоляющее, транквилизаторы, компрессы, иглы, хирургические нитки, шприцы… Пациент искал антибиотики. Все, что нашел, он погрузил в глубокий карман больничной пижамы.
Сердце у него колотилось как бешеное. Тело горело от боли, несмотря на морфин. Эдди поднял глаза к изоляционным панелям на потолке, а потом прошел в туалет, встал на унитаз, вытянул руку – ту, что без гипса – вверх и отодвинул одну из этих панелей. Он запыхался и чувствовал, что его силы на исходе. За панелью открылось пространство с металлической конструкцией, к которой электрики крепили кабели.
Боман уцепился за балку здоровой рукой. Попытался потянуться – сил не хватило. Иначе и быть не могло…
Между тем в коридоре послышались шаги, скрипнула дверь. Эдди перекинул загипсованную руку через балку, согнул ноги в упоре и потянулся. Гипс, под которым было сломанное предплечье, затрещал. В глазах потемнело от боли. Тем не менее полицейскому удалось оторвать ноги от опоры. В полубессознательном состоянии Боман пополз вдоль балки. Время от времени он приподнимал изоляционные панели, чтобы посмотреть, где находится. Одна палата сменяла другую. Преодолев метров тридцать, Эдди остановился. Под ним открылось небольшое помещение. На кровати, застеленной белоснежным бельем, спал на спине пожилой мужчина. Боман нашел туалет и спустился. В комнате, где лежал этот старый больной, Эдди заглянул в шкаф и нашел его вещи – аккуратно развешенные джинсы, фланелевую рубашку, жилет и ботинки.
Эдди переоделся, оставив на месте только жилет. В кармане джинсов он нашел бумажник и восемьсот крон наличными. Деньги вытащил, бумажник сунул обратно в карман жилета.
Препараты, шприцы и тому подобное беглец рассовал по карманам джинсов и рубашки. От перенапряжения свеженаложенные швы на его теле разошлись, и из открывшихся ран сочилась кровь. Эдди открыл упаковку болеутоляющего и проглотил четыре таблетки всухую. Осторожно приоткрыл дверь, посмотрел налево. Он оказался в незнакомом коридоре, посреди которого открывалась лестничная площадка с лифтом, но от нее Бомана отделяли стеклянные двери. Он посмотрел в другую сторону – там был тупик.
Эдди прошел в коридор и толкнул стеклянную дверь. Примерно в этот же момент лифт распахнулся, и из него вышел Томми Янссон. Он шагал прямо на Бомана, уставив глаза в пол и прижав к уху мобильник.
Беглец повернулся и проскользнул в первую попавшуюся дверь. За ней оказалась кладовая с инвентарем для уборки помещений. Эдди вжался в угол и затаил дыхание.
Из коридора доносились шаги и голос Янссона:
– Я здесь, уже поднялся. Номер палаты…
Похоже, Томми сильно волновался. Сейчас он стоял как раз напротив двери, за которой пряталась его несостоявшаяся жертва. А потом развернулся и пошел в обратном направлении. Шаги стихли.
Эдди приоткрыл дверь и посмотрел в спину удалявшемуся по коридору Томми. Еще немного – и полиция оцепит все здание. Боман вышел к лифту. Нажал кнопку – ничего не произошло. Он начал спуск по лестнице, держась за перила. Ноги у него подкашивались, сознание висело на волоске.
Наконец Эдди спустился на первый этаж. Кругом сновали люди – он чувствовал на себе их взгляды. Выход прямо – такой близкий и в то же время недосягаемый. Желудок выворачивало наизнанку.
Снаружи Эдди ослепил солнечный свет. Стояла жара – верные тридцать градусов. Он направился в сторону парка Тантолунден.
Мост через железнодорожные пути, потом парк. Боман споткнулся и лег на траву. Над ним расстилалось сверкающее солнечными лучами голубое небо.
Но Эдди прошиб озноб.
46
Балтийское море
Под звуки танцевальной музыки паром отчалил от стокгольмской набережной и взял курс на шхеры.
Лешек прошел через танцевальный зал и бар. Братья Идальго пьянствовали наперегонки, а Арон с финном Лееви наблюдали за ними, попивая кофе. Смялы хотел проскочить мимо них незаметно – не получилось. Гейслер увидел его и помахал рукой.
– Как дела? – спросил он, когда Лешек приблизился к их столику.
– Всё в порядке, – ответил тот.
Арон смерил его пристальным взглядом.
Смялы кивнул на братьев:
– Расслабляются?
Виктор и Кинг Идальго, пошатываясь, слонялись среди танцующей публики с бокалами в руках.
– Где остальные? – спросил Лееви.
– Кое-кто на борту, – ответил Лешек. – Я должен пойти поискать их.
Арон хлопнул ладонью по столу:
– У нас достаточно времени, присядь.
Но Лешек остался стоять. Помотал головой, глядя в блестящий пол.
Братья танцевали, хватая за бока перепуганных женщин.
– Нет, пойду поищу… – упорствовал Смялы.
– Куда и зачем мы направляемся? – спросил его Гейслер.
В присутствии Ханнулы он будто дистанцировался от Лешека – в его голосе появлялись холодные, командные нотки. Кроме того, Лешек слишком хорошо помнил, что ему сказала София.
– Я не знаю, Арон, – ответил он.
– Тебе ли не знать? – усмехнулся Гейслер.
Лешек снова покачал головой.
– То есть никаких указаний от Гектора не поступало? – продолжал расспрашивать его Арон. – Мы сойдем в Хельсинки – и что дальше?.. Куда? Зачем?
– Ты знаешь, куда.
Гейслер пожал плечами.
– Ничего я не знаю.
Тут Ханнула толкнул его локтем и показал на двух охранников, уводивших братьев из зала. Арон и Лееви тут же поднялись.
– Пойдем, Лешек, – сказал Гейслер. – Пройдешься с нами.
Они проследовали за братьями, остановившимися возле бутика такс-фри, чтобы купить бутылку водки. Лееви встал за их спинами – безмолвный, как скала.
– Как оно тебе вообще? – продолжил прерванный диалог Арон.
Лешек так же пожал плечами.
– До сих пор все шло хорошо.
– В смысле?
– Ну… мы сделали то, что хотели. Никто не пострадал, не потерялся…
Между тем братья пошли вниз по лестнице, поочередно прикладываясь к только что купленной бутылке.
– Все так, Лешек, – вздохнул Арон. – И все-таки чего-то я во всем этом не понимаю…
