Эдди читал дальше. Об освобождении Гусмана, о похищении Софии и о том, как Бергер оказалась на борту финского парома, направлявшегося в Хельсинки…
Этим все заканчивалось.
Боман стал искать расписание прибытия паромов в Финляндию. Проглотил болеутоляющее, поднялся. Пошел к столу, за которым сидела библиотекарша с длинными прямыми волосами.
Когда Эдди спросил, может ли он воспользоваться ее телефоном, она задумалась. У него возникло чувство, что он первый обратился к ней с такой просьбой. Что его вопрос пробил зияющую брешь в ее представлениях о мироустройстве, буквально выбил почву из-под ее ног. И дело даже не в том, что задал его человек с изрезанным ножом лицом. Женщина избегала смотреть на Бомана. Она лишь покачала головой, продолжая сканировать сложенные в стопку книги.
Но Эдди нужно было позвонить.
Он взял верхнюю книгу в стопке. Она была темного цвета. Фотография автора на внутренней стороне обложки затемнена.
Быть или не быть…
– Благодаря этому человеку я почувствовал свое одиночество в полной мере, – сказал он.
Только теперь сотрудница библиотеки обратила на него внимание. Оторвалась от сканирования, задумалась.
– Это так… В хорошем смысле, разумеется, – сказала она.
Эдди кивнул.
– В хорошем смысле.
Женщина взглянула на книгу в его руке, а потом – коротко – на него.
– А письма из тюрьмы? Какая палитра чувств… – Она покачала головой.
– Да, да… просто фантастика, – поддакнул Боман.
Она не притворялась. Теперь порезы на лице Эдди не имели никакого значения.
Библиотекарша склонилась над столом и выудила из кармана мобильный:
– Возьмите, пожалуйста.
Эдди благодарно улыбнулся, после чего отошел в угол и вызвал такси на адрес библиотеки. Потом набрал номер полиции. Прижал трубку ко рту.
Ответил телефонист на ресепшне. Боман попросил кого-нибудь из группы, занимающейся делом о похищении обвиняемого из окружного суда.
Пошли сигналы. Взявший трубку представился как следователь.
– Гектор Гусман на пароме, направляется в Хельсинки, – сообщил Эдди и дал отбой.
Библиотекарша улыбалась во весь рот и даже выставила вверх большой палец, принимая у него телефон.
Боман вышел на улицу, и тут подоспело такси. Корчась от боли, он кое-как устроился на заднем сиденье и назвал таксисту адрес – неподалеку от дома, где жил.
Четверть часа спустя машина въехала в до боли знакомый квартал. Потом в ворота. Эдди огляделся. Так и есть – Томми выставил охрану. В полицейской «Вольво» сидел за рулем и листал газету его коллега.
Эдди попросил таксиста взять вправо. Машина остановилась у торцевой стороны дома. Боман расплатился украденными в больнице деньгами.
Запах черемухи и сирени мешался с переполнявшим Эдди металлическим запахом крови. Он отыскал подвальное окошко рядом с помещением для стирки. Выбил стекло, носком ботинка освободил раму от осколков. Но часть из них осталась – пролезая в окно, Боман оцарапал плечо и порвал рубаху. Снова хлынула кровь.
На лестнице Эдди буквально карабкался со ступеньки на ступеньку. Его квартира все еще была опечатана, поперек двери тянулась бело-голубая лента. Боман отодрал ее, вошел, спотыкаясь, и пересек прихожую.
В гостиной поработали криминалисты – останки Мэнни были убраны.
Эдди прошел в спальню.
Документы в коробке из-под обуви в гардеробе… Рубашка, джинсы… Снять с себя старое оказалось нелегко, надеть новое – еще труднее.
Боман открыл холодильник. Нашел упаковку сока и скотч в верхнем ящике. Зафиксировал, как смог, скотчем гипс на руке. В прихожей достал из кармана куртки бумажник… И тут его тело не выдержало. Перегрузки, которым оно подвергалось в течение последних часов, оказались слишком велики. Эдди сел на пол. Прихожая ходила ходуном. Его вырвало. Теперь ему хотелось одного – лечь, уснуть и… никогда не просыпаться.
Но он не мог позволить себе умереть.
Только не сейчас.
Эдди глотнул сока из коробки и всыпал в рот горсть таблеток. Собрал оставшиеся силы и поднялся на ноги. Зажал куртку под мышкой, вышел из квартиры. Спустился в подвал и подставил табурет под разбитое окно. Вылез, несмотря на боль в сломанной руке.
* * *
Перед Боманом была редкая березовая рощица. Он лег под дерево, обернувшись курткой, и жевал болеутоляющие таблетки, от которых не было никакого толку. Начинало смеркаться. Паром должен был прибыть завтра в десять утра. А в полседьмого Эдди вылетал в Финляндию. Можно было позволить себе поспать четыре-пять часов. Вокруг шумели березы, обещая покой и защиту на время сна. От их маленьких, наполненных хлорофиллом листочков исходило нежное зеленое свечение. Налетел ветерок, листочки зашелестели. Боман прикрыл глаза. Он будет скучать по всему этому, когда умрет.
А потом мир опрокинулся в темноту.
* * *
Две проблемы – Эдди и София.
Но сначала – Эдди.
Томми Янссон собрал совещание. Поставил цель – спасти коллегу Эдди Бомана, которого неизвестные злоумышленники пытали и хотели убить. Томми лгал, группа согласно кивала.
– Но почему он бежал? – недоумевал Леннартссон. – Мы сделали все, чтобы его защитить.
Янссон назначил этого полицейского помощником руководителя группы. Для большей уверенности, что дело не сдвинется с мертвой точки.
– Я не знаю, – ответил он. – Может, на него надавили.
– Черти… – выдавил сквозь зубы идиот Леннартссон.
Коллеги за столом возмущенно перешептывались.
– Ну что, будем думать, как спасать Эдди… – начал Томми Янссон.
Но тут Леннартссон поднялся на ноги – его редкие волосы стояли дыбом.
– Наш коллега в беде! – громко провозгласил он.
Хорошее начало для речи, воодушевляющей на подвиги. В ушах Томми уже звучало сакраментальное «I have a dream…»
[29].
Он вышел из комнаты.
Оставалось разобраться с Софией Бринкман.
Два этажа вниз по гулкой лестнице, потом коридор…
Янссон быстро зашагал по коридору. С силой рванул на себя ручку четвертой двери с правой стороны.
Комната для совещаний была меблирована по-спартански. И никакого кофе – только черствые венские булочки. Черстин, судья, заседатели, адвокат Гектора Нильс Нильссон – все главные участники судебного заседания собрались за овальным столом. Они слушали доклад руководителя следственной группы по делу о похищении Гектора Гусмана. Томми отыскал свободный стул и сел, кусая заусенцы. Бросил взгляд на карту Стокгольма с красными линиями полицейских оцеплений. Две вещи он знал наверняка. Во-первых, то, что Гусман, по всей видимости, покинул город, и теперь им его не взять. Во-вторых, что София Бринкман жива. С большой долей вероятности, по крайней мере. До остального Янссону не было никакого дела.
