Глядя на мерзнущих солдат, Лютце грустно улыбнулся. Как он смеялся перед войной, узнав, что советские разведчики напрасно ищут данные о закупке Германией овечьей шерсти. Русские всерьез полагали, что без зимнего обмундирования немцы на них не нападут, и потому не подготовились толком к войне. А теперь оказалось, что права русская пословица, не советовавшая смеяться первым.
В ожидании наступления Лютце устроился на батальонном наблюдательном пункте. Сам комбат собирался лично вести свое подразделение, так что его НП остался свободным. Беглый осмотр данного инженерного сооружения заставил Лютце немало поволноваться. Окопчик был, прямо скажем, неглубоким. Оно понятно, вырыть траншею в грунте, промерзшем, казалось до самого центра планеты, крайне трудно. Зато поверх бруствера громоздились мешки с песком. Однако, опершись о такой мешок, Лютце нечаянно сдвинул его с места и со злости выругался. Какая тут может быть защита, если вместо песка мешки наполнили снегом. Хорошо, если русские не станут сюда стрелять, а то где тут прятаться?
Но пока все было спокойно, и майор начал внимательно следить за происходящим. Все роты уже построились и приготовились к походу. В целях скрытности, сигнал к выдвижению подали не ракетой и не свистком, а флажками. Вытянувшись в цепочки, солдаты понуро побрели вперед, стараясь попасть лыжами в след впередиидущего. Многие тянули за собой санки и волокуши, сооруженные из лыж, на которых лежали пулеметы и боеприпасы. Но к сожалению, тяжелые орудия не могли двигаться по снегу, и их не брали. Вот первая рота вошла в лес, за ней, с минимальным промежутком, следующая.
– Что-то их маловато, – задумчиво произнес Лютце, оценив взглядом численность войск. – Как я узнал в штабе, в атаке должно участвовать больше людей. Вот что, Бонке, возьми пулеметчика и посмотри-ка в овраге.
Взяв пару человек, фельдфебель ринулся выполнять приказание, выгоняя из всевозможных укрытий солдат, забывших пойти в атаку. Вместе с присоединившимся к нему лейтенантом, посланным для этой же цели комбатом, он прошелся по всем окопам и воронкам, выгоняя скрывавшихся там трусов, решивших отсидеться в безопасности. Может они нашли и не всех, но человек пятнадцать набрать удалось. Поблагодарив добровольных помощников, лейтенант погнал свои находки вперед, не выпуская из рук пистолета, а Бонке с гордым видом вернулся к товарищам.
Вот уже весь батальон втянулся в лес, и все стихло. Каждая минута тишины увеличивала шансы на успех предприятия, и Лютце уже мысленно прикинул расклад – одна минута это еще один процент к его удаче. За час батальон пройдет весь лес насквозь, а там одним ударом отбросит немногочисленных русских с их позиций. Однако на тридцатой минуте его надежды разбились, как ледышка.
Начался бой не как обычно, с редких выстрелов, постепенно увеличивающих интенсивность. Нет, из леса сразу послышался мощный залп, как будто целой роте приказали устроить салют. В такой какофонии невозможно было вычленить отдельные звуки, хотя в обычном неторопливом бою легко можно отличить жужжание МГ от неторопливого тарахтения Максима. Стрельба шла не затихая, и было трудно определить, приближается бой, или удаляется. Не прошло и минуты, как такой же бедлам послышался и из соседнего леска, где пыталось пройти другое подразделение. Судьба пропавших батальонов не на шутку встревожила Лютце, выбив его из колеи. Он-то надеялся, что целый полк легко сметет небольшие заслоны русских, закрепится на отбитых позициях, и откроет ему дорогу к озеру. А тут происходит что-то непонятное.
– Вот когда пожалеешь, что бросил курить, сейчас бы очень помогло, – с досадой подумал Генрих, не зная, на ком бы выместить раздражение.
– Кто-то бежит, – доложил Кнапп. – Наверно связной.
Лютце поднял бинокль, и тихонько чертыхнулся. – Да их трое. Чего-то много связных для одного донесения. Пять человек, десять, двенадцать… Ого, да их что там, целый взвод? Родлер, если не остановятся, дать предупредительную очередь.
До стрельбы к счастью, дело не дошло. Увидев наставленное на них дуло пулемета, бегущие солдаты приостановились, и путано объяснили ситуацию.
– Сначала все было хорошо, герр майор. Мы шли вперед, и никого не видели. Но русские прятались под снегом как медведи. Они пропустили нас, а потом сразу начали обстреливать со всех сторон. И спереди, и сзади, и даже сверху, с деревьев.
– Что с остальными?
– Одни бросились вперед, пытаясь убежать от засады, а мы вот смогли скрыться в дебрях и вернуться назад. – Осекшись от тяжелого взгляда незнакомого майора, солдат тут же добавил. – За подмогой.
– За подмогой? – ледяным тоном переспросил Лютце, так что от него ощутимо повеяло холодом. На самом деле конечно просто подул ветерок, но впечатление у беглецов сложилось именно такое. Они наперебой бросились оправдываться, перебивая друг дружку. Майор, нахмурившись, слушал путаные объяснения, все больше раздражаясь, пока вперед не вышел какой-то гефрайтер, в отличие от прочих, не потерявший голову. Он смог понятным человеческим языком объяснить, что же произошло в злополучном лесу.
– Час назад наш батальон выступил походной колонной. Мы продвинулись по лесу примерно на два километра, и неожиданно попали под интенсивный пулеметный обстрел противника. По-видимому, боевое охранение заблаговременно уничтожили русские разведчики. Из-за сильного вражеского огня успеха в продвижении батальон не имел, и мы залегли. Ввиду растянутости подразделения и отсутствия связи между ротами, командование батальона не сумело организовать бой. Поняв, что наступление сорвано, ротный приказал отойти всем на исходный рубеж, однако дорога назад также была перерезана. Предпринятая попытка контратаки была встречена исключительно сильным огневым сопротивлением противника, и успехом не увенчалась. Ввиду больших потерь, понесенных во время боя, командир роты отказался от попыток прорыва. Он предложил использовать против врага его же тактику, и просочиться небольшими группами. Аналогичные попытки еще раньше были предприняты другими ротами. Однако наши солдаты оказались не готовы к таким действиям, и большинство групп заблудилась в лесу. Это все, кто смог выйти в расположение наших войск.
Окинув строгим взглядом столпившихся возле него перепуганных пехотинцев, Лютце заметил, что оружие никто не бросил, и его тон смягчился. – Гефрайтер, вас назначаю командиром сводного взвода вплоть до особых распоряжений. Займите эти окопы, и ждите.
– Чего ждать? – робко спросил кто-то.
– Дальнейших указаний, а пока обороняйте занимаемый рубеж.
Ловить тут уже было нечего, только время зря терять, и контрразведчик повел свой отряд к штабу полка, прояснить обстановку. А обстановка уже явственно накалялась. В километре левее, где прятался резервный батальон, взвились тучи снежной пыли, под которыми мелькали яркие всполохи и черные конусы разрывов. Через несколько секунд донесся громовой гул, не предвещавший ничего хорошего. Лютце замер, и попробовал рассмотреть в бинокль происходящее. Если он правильно запомнил карту, виденную в штабе, русские били не наугад, а точно накрыли немецкие позиции.
– Ох, ты ж, мать твою, – отчего-то майор припомнил русское ругательство, и в замешательстве добавил опять-таки на языке противника – в укрытие, быстро. – Подчиненные, лишь двое из которых сносно понимали по-русски, уже догадались, что требуется сделать, и нырнули в ближайший окоп.
