Пока родной батальон стоял в Подольске, Иванов терпел, хотя и звонил в свою часть почти каждый день, узнать, как там дела. Но когда ему сказали, что полк снимается с места, он не выдержал. Утек прямо с полевых занятий и удрал на станцию, правильно угадав, что именно в сторону Калинина и пойдут составы, везущие дивизию на фронт. Долго бы Сергей, конечно, по Солнечногорску не погулял, тем более что эшелоны шли мимо почти без остановки. Но настойчивому Иванову, высматривающему штабные вагоны, посчастливилось заметить знакомое лицо. Лейтенант Бочкарев, тоже комбат (* кадровый офицер, служащий аж с 1939-го года, почему его и назначили на такую должность), только из 259-го полка, правильно понял, чего хочет орущий и размахивающий руками коллега, и блудного командира втащили в теплушку. К особисту его вести, конечно, никто не собирался, даже наоборот. – В Калинине Иванова заметил командир 259-го сп капитан Ушаков и тут же попробовал завербовать к себе на должность начштаба. Хорошо, что настаивать не стал и с пониманием отнесся к желанию комбата вернуться в родную часть. Ну а дальше все просто – Серега занял пост у столовой, рассчитывая, что мимо такого места никто не пройдет, и еще издалека заметил наши долговязые фигуры.
Закончив рассказ о своих похождениях, комбат схватил меня за пуговицу и мрачно спросил:
– Слушай, что со мной будет-то?
– Забудь, – добродушно усмехнулся Леонов. – Думаешь ты первый такой? Так многие поступали, и если они смогли вернуться в свою часть и проявить себя в бою, то… победителей не судят. Если, конечно, до этого патруль не схватит.
Задерживать воинский эшелон надолго железнодорожники не стали. Батарея еще топала из столовой, а локомотив уже заменили и стрелочники торопливо бежали готовить маршрут. После длинного гудка паровоз осторожно тронулся и покатил вперед, утаскивая за собой поскрипывающие вагоны. Вскоре мы выбрались на основной путь и снова ехали куда-то на северо-запад, в сторону Ленинграда. Печку наконец-то растопили и заиндевевшая теплушка через несколько часов хорошенько прогрелась, наконец-то начав соответствовать своему названию. Хлипкий деревянный вагон ритмично покачивался, грозя развалиться, но постепенно набирал ход.
По своему обыкновению, я занимал место у окошка, которое обычно пустовало. С точки зрения местных жителей, абсолютно ничего интересного тут увидеть нельзя, только однообразные белые поля и леса. Зато сквозит у окна порядочно. Но лично мне все равно нравилось рассматривать пейзажи другого мира. Правда, сейчас в темноте ничего не видно. Даже огни семафоров нельзя было разглядеть, потому что в целях светомаскировки их почти полностью закрывали, оставляя лишь узенькую щель.
Артиллеристы, сытно поевшие и разомлевшие от тепла, вскоре уснули, убаюканные равномерным перестуком колес. Все бойцы, кроме дежурных по взводу, старались наверстать упущенное и заодно отоспаться про запас. На фронте солдаты быстро учатся засыпать при любых обстоятельствах. Они могут сладко спать в сыром окопе, не вздрагивая от взрывов, даже если гаубичные снаряды рвутся всего в нескольких километрах. Иванов, усталый после побегов и поисков, тоже спал без задних ног. Бодрствовала только наша троица, отнюдь не переутомленная безмятежным времяпрепровождением в столице. Положив голову на вещмешки, мы лишь слегка подремывали, думая каждый о своем, да машинально прислушивались к разговору дневальных, следящих за печкой.
– Вот ведь беда, – печально вздыхал пожилой по местным меркам, лет сорока, ефрейтор, ловко раскалывая поленья на маленькие куски. – Только лет семь как зажили по-новому. Карточки отменили, еды в магазинах навалом и все без очередей. Ешь, не хочу. А тут снова здрастье, приехали. Война. Даже хлеб просто так не купишь. Разве что на базаре, а он там стоит дороже, чем раньше мясо. Скорей бы война эта закончилась и снова все стало, как раньше.
– Это у вас в большом городе мяса навалом было, да ты на своем заводе получал длинный рубль, которого на все хватало, – тихо, чтобы не услышал командир, заспорил его напарник. – А у нас в деревне – что сам вырастил, то и съел. Да еще налог плати. И работа не как у вас – под крышей, да еще и выходной по воскресеньям. Нет, у нас если пахота, то пока светло и поле видно, паши без устали. Трактор железный, ему то что, а нам каково?
– Трактором недоволен, – насмешливо фыркнул ефрейтор. – Может, на лошадях лучше пахать, а? Скажи мне, Петр, легче с плугом ходить, чем ездить? – Тракторист отмалчивался, но заводчанин продолжал его допытывать. – Думаешь, я не знаю, что значит на тракторе работать? Четыре года на МТС трудился, так что понимаю, что там в селе к чему.
– Это верно, – признал, наконец, очевидный факт колхозник. – С трактором полегче. Но вот сейчас всех мужиков в армию призвали. Даже меня вот забрали. В военкомате заявили, что артиллеристы позарез нужны, так что мою бригадирскую бронь побоку. И в поле теперь только девушки работают, а у них сил не хватает трактор завести, каждый раз приходится бригадира звать. Война, понятно, скоро закончится, но что бабы будут делать, если мы с фронта не вернемся?
– Вы, товарищи бойцы, себя раньше времени хоронить не торопитесь, – приказным полушепотом пресек кто-то пессимистичный разговор. – Вы стране живыми нужны.
Новым собеседником, встрявшим в беседу, оказался сам командир батареи. Успевший выспаться лейтенант Панченко, заметив, что мы тоже не спим, подсел рядом, чтобы скоротать время за беседой.
– Недавно призванные, – кивнул комбат в сторону дневальных. – Батарею формировали заново, а из старого дивизиона только несколько человек выделили, хотя новая батарея усиленная. Вместо четырех минометов дали целых шесть.
– Стодвадцатимиллиметровые? – Уточнил наблюдательный Леонов. – Я видел их на платформе. Они хоть и под брезентом, но эти громадины ни с чем не спутаешь.
Верно, – кивнул лейтенант. – Серьезный калибр, надо сказать. Фактически заменитель гаубиц. У нас, кстати, в каждом полку дивизии формируют батареи крупнокалиберных минометов. Правда, где вы расчеты будете брать, не знаю. Мне-то проще, начальник артиллерии разрешил собрать образованных бойцов из всех подразделений дивизии. Все-таки наводчики и командиры расчетов должны быть людьми грамотными, с определенным образовательным цензом. С ездовыми проще, набрали из нестроевых. Времени бы еще побольше, но мы все же успели немного обучить личный состав стрельбе. Теперь вот скоро проверим в деле, на что они способны.
По мере удаления от Калинина стало чувствоваться приближение фронта. Редкие остановки становились все более частыми, а через каждый километр, или даже меньше, стоял сигналист с фонарем. Вскоре мы вообще застряли на каком-то перегоне часа на три, дожидаясь проходного сигнала. Что там творилось впереди, было не разобрать. Лишь сверкали искры из трубы паровоза, и иногда мелькал синий лучик фонарика путевого обходчика. Вдруг, как будто включили кино, вдали поднялись светящиеся колонны, начавшие шарить по небу, словно пальцы великана. Вот теперь понятно. Там, в нескольких километрах, должно быть находится Бологовский жэдэ узел. Через него идет снабжение сразу нескольких фронтов, и хотя до немецких аэродромов теперь далековато, но фрицы все еще пытаются бомбить узловую станцию. Правда, в этот раз никаких взрывов мы не услышали. То ли отогнали стервятников, то ли они прилетали лишь на разведку. Хотя, что тут разведывать. Сама станция с места не сдвинулась, и эшелоны через нее продолжают идти. Причем, пока мы стояли, поезда шли лишь в направлении фронта, а значит, ситуация там сейчас очень даже напряженная.
