– Дорога ложка к обеду. Поговорку такую знаешь? Так вот, смотри – наступать вам придется с максимальной скоростью, сохраняя высокий темп, а значит, без связи с соседом и с открытыми флангами. И вот вы рванули вперед, да еще по бездорожью, и тяжелые орудия, конечно, отстала. А тут немцы! Пока артиллерию подтянут, наступление уже захлебнулось, а то и окружить вас успеют. Своих-то пушек у вас нет, и на соседей надеяться не приходиться. Вот такая картина. А мои минометы легкие, их можно в кошеву забросить и возить с собой. Так что смекай, кто важнее – гаубичная артиллерия, или минометная.
Прочитав лекцию, Панченко достал часы, бросил на них быстрый взгляд и хлопнул меня по плечу:
– Смотри в оба, сейчас жахнет!
Хоть и ожидал я артподготовки, но началась она неожиданно. Внезапно грохнуло и слева, и справа, и сзади от нас, с веток посыпался снег, да и сам я едва не свалился с дерева. Через секунду за рекой, в тех местах где, судя по схеме, должны располагаться НП противника, заклубилась дымовая завеса, ослепившая немецких наблюдателей.
А вот нашим наблюдателям с дерева все отлично видно, тем более, что мы находимся на правом, крутом берегу реки. Здесь наши войска господствуют над противником и могут вести огонь прямой наводкой. Но чтобы точно накрыть самые дальние цели, артиллерии все-таки нужны самолеты-корректировщики, а их что-то нигде не видать, хотя погода довольно сносная.
– Да вот же они, наши воздушные силы, – указал Панченко куда-то назад и вбок.
И действительно, над лесом начала подниматься громада аэростата, прежде невидимая за высокими деревьями.
– Это что за чудо? На нашем фронте ни разу такого не встречал.
– Эх, ты, деревня. Это АН-540, аэростат наблюдения, – снисходительно объяснил минометчик. – Применяется для артиллерийской разведки. Неужто раньше таких аппаратов не видел?
Да уж, я действительно думал, что аппараты легче воздуха сейчас применяются только как аэростаты заграждения. А тут как в прошлом веке – воздушный шар для наблюдения за противником. Вроде анахронизм но, с другой стороны, здесь же нет всяких там современных беспилотников и квадракоптеров. Их еще просто не изобрели. Забыв о противнике, я с любопытством навел бинокль на дирижабль, чтобы внимательно рассмотреть это чудо техники. Хотя, нет. В дирижабле обязательно должен быть мотор с винтом, а тут его не видно. Значит, это просто привязной аэростат. Он представлял собой вытянутый баллон с тремя стабилизаторами, наполняемыми ветром, метрах в восьми под которым болтается подвешенная на тросах плетеная корзина, в которой виднеется долговязая фигура наблюдателя. Вообще-то, запускать наполненный водородом аэростат так близко от линии фронта очень опасно, но когда почти все огневые точки вскрыты заранее, то можно и рискнуть. Зато, глядишь, наблюдатель сверху заметит что-нибудь важное.
– Смотри, – пихнул меня в бок Панченко. – Новую цель обнаружили.
И верно, до сих пор огонь велся по заранее разведанным целям, обозначенным и на нашей карте. А теперь, видимо, аэронавт что-то углядел и артиллеристы перенесли огонь на новые объекты. Там, куда они целились, на первый взгляд, не было ничего подозрительного, только маленький белый холмик, притаившийся в небольшой ложбинке. Но вдруг снежные стены, скрывавшие замаскированную огневую позицию, рухнули, и стало видно два орудия и их суетящиеся расчеты, готовящиеся к стрельбе. Поняв, что им уже не спрятаться, немцы решили ответить огнем, и необнаруженная ранее батарея гаубиц стала огрызаться. Но так как фрицы ничего не видели, кроме аэростата, то они начали обстреливать воздухоплавательный отряд, ориентируясь по тросу, на котором держался аппарат. Вокруг летно-подъемной части вздыбились разрывы, причем легшие довольно точно. Наверняка среди бойцов дивизиона появились погибшие и раненые. Жаль, первые потери в этой операции. Но нельзя сказать, что бойцы погибли зря. Если бы не корректировка с воздуха, спрятанная батарея могла бы натворить дел, ударив во фланг нашим наступающим полкам.
Однако долго немцам стрелять не пришлось, наш наблюдатель сработал отлично. Он точно определил координаты цели и умело скорректировал огонь, так что всего нескольких залпов, выпущенных по батарее, оказалось достаточно, чтобы она замолкла, а затем мощный взрыв боеприпасов полностью разметал вражескую огневую позицию.
Я помахал в сторону аэростата, хотя было понятно, что артиллерист меня не заметит, и вдруг замер. Воздушный аппарат, прежде висевший на одном месте, вдруг начал стремительно подниматься в небо, и к тому же его относило ветром к северо-западу. Видимо, осколком перебило трос, соединяющий аэростат с лебедкой, и воздушный шар унесся в свободный полет. А выпускной клапан, видимо, заело, раз он не может спуститься.
Как я успел заметить, это происшествие взволновало не только меня. Офицеры на нашем дивизионном НП вдруг не на шутку разволновались. Некоторые из них, вместо того, чтобы наблюдать за обстановкой, принялись следить за аэростатом, весьма эмоционально размахивая при этом руками.
– Чего они так волнуются, у немцев тут наверняка больше сюрпризов не осталось?
– Так там же сын комдива летит, – воскликнул Панченко. – Ты не знал?
Порывшись в памяти, я припомнил все, что мне рассказывали о генерале, и позволил себе усомниться:
– Не, не может это быть сын Кончица. Ему же только шестнадцать.
– Так он учился в артиллерийской спецшколе, а курсантов недавно привлекли к боевой службе, потому что артиллеристов позарез не хватает.
Вот значит как, это действительно сын комдива.
– А что же он прыгает? – прошептал я, прильнув к окулярам бинокля. – Ветер же скоро отнесет его на тот берег, а там немцы.
– Вот именно, а на аппарате секретное оборудование, – процедил сквозь зубы комбат. – И документы.
Корректировщик действительно не собирался ничего отдавать немцам. Он вскарабкался по корзиночным стропам к самому баллону и что-то начал там делать. В его руке на миг сверкнуло лезвие ножа, и широким взмахом артиллерист разрезал полотнище аэростата. Выпущенный на волю газ мгновенно расширил дыру, чуть на сдув отважного курсанта, и шар замедлил свой подъем, а затем начал падать. Корректировщик же, убедившись, что аэростат уже никуда не улетит, спрыгнул со своего воздушного судна и спокойно спустился на парашюте.
Из книги «Венесуэла – оплот свободы»
Когда я прибыл в Венесуэлу в начале восемьдесят третьего года, ситуация в регионе складывалась все более опасная. Цена нефти на американском рынке выросла в два раза, а это значило, что начались её массовые закупки для армии. Также последние месяцы в США вдруг резко выросло производство азотной кислоты. Эти, а также многие другие тревожные фактов говорили о подготовке к войне.
Настораживал и инцидент, произошедший недавно над западным Ираном. Наши истребители подбили гонконгксий пассажирский Боинг, якобы заблудившийся и отклонившийся от курса на пятьсот километров. Примечательно, что «заблудился» самолет так точно, что пролетел как раз над нашей военной базой, и по времени это событие совпало с пролетом американского разведывательного спутника. Видимо, ради этого аэробус вылетел с большим опозданием, хотя обычно самолеты гонконгской авиакомпании летают точно по расписанию. Поднявшиеся на перехват истребители передавали радиосообщение с требованием изменить курс, но никакого ответа не последовало. Авиалайнер летел безмолвный, словно Летучий Голландец, даже иллюминаторы не светились. На предупредительную очередь из пушки трассирующими снарядами нарушители также не отреагировали, и нашим летчикам в соответствии с инструкцией пришлось выпустить ракету. Она попала в один из двигателей, выведя его из строя и, тем самым, вынудив Боинг сесть на ближайшем аэродроме.
