Казалось, почти каждый день в МТИ ты натыкаешься на бывших и будущих астронавтов. Франклин Чанг-Диас, который держит пальму первенства (вместе с Джерри Россом) по количеству полетов на шаттле, работал в Массачусетском технологическом над своей докторской диссертацией. Байрон Лихтенберг, который летал в качестве первого специалиста по полезной нагрузке в миссии STS-9, учился в магистратуре МТИ. В первый же день в институте я познакомился с Давой Ньюман, которая преподавала в моей группе. Дава не собиралась быть астронавтом, но она стала полноправным профессором Массачусетского технологического и заместителем руководителя НАСА, человеком номер два во всей космической программе. В нашей лаборатории, состав которой никогда не превышал 10 человек, было еще двое, кто, как и я, мечтал стать астронавтами, — Дан Тани и Ник Патрик.
Вот каких людей встречаешь, проходя по коридорам МТИ. Лаборатория систем «человек — машина» также была местом, где производились важные научные разработки по робототехнике и исследованию космоса. Там ставились эксперименты, которые заглядывали на 40–50 лет вперед в будущее космических полетов. Некоторые работы были совершенно невероятными. У людей в Массачусетском технологическом бывают безумные идеи, но это правильные безумные идеи, основанные на настоящей науке, а не на научной фантастике. Студенты в нашей лаборатории работали над дистанционно управляемыми глубоководными аппаратами вроде тех, что нашли «Титаник». Некоторые занимались управлением роботами на других планетах, заложив начало тем технологиям, которые позволили нам почти 20 лет спустя отправить марсоходы на Марс. И я находился среди этих людей. С каждым днем моя мечта становилась все более и более реальной.
В конце моего первого года в МТИ я на несколько недель вернулся в Нью-Йорк. Мы с Каролой были помолвлены, но решили отложить свадьбу на пару лет, и она осталась в Нью-Йорке. Тем летом я хотел приобрести реальный опыт работы в космической программе, поэтому написал Фрэнку Кою, спросив, не удастся ли мне получить какую-либо работу на лето в штаб-квартире НАСА в округе Колумбия. Большая часть того, что происходит в штаб-квартирах НАСА, — бюрократическая административная работа, имеющая мало общего с исследованиями или созданием какого-либо оборудования. Но я хотел получить общее представление о космической программе, и штаб-квартира казалась мне лучшим местом для этого. Я подал заявление и получил работу по каталогизации работ НАСА, связанных с человеческим фактором, и составлению отчета для руководства.
То лето я провел в округе Колумбия, впитывая в себя все, что меня окружало. Штаб-квартира НАСА находится неподалеку от Национального музея воздухоплавания и астронавтики, и в обеденный перерыв я ходил туда. Кинотеатр музея был недавно оснащен системой IMAX, и там показывали фильм «Мечта жива» (The Dream is Alive). Это был первый фильм для кинотеатров IMAX, в который вошли съемки, сделанные с борта шаттла. Думаю, я видел его как минимум 15 раз. Но самое ценное из работы того лета — встречи с людьми. Я познакомился со всеми. Уверен, я был младше всех остальных сотрудников штаб-квартиры как минимум лет на 15, поэтому выделялся на их фоне. Я считал для себя обязательным пожать руку и переброситься парой слов со всеми, с кем только мог. Я встречался с тогдашним директором НАСА Джеймсом Флетчером. Я познакомился с Дж. Р. Томпсоном, директором Центра космических полетов имени Маршалла в Хантсвилле. Также в штаб-квартире НАСА работало много бывших астронавтов. Я писал им и просил назначить встречу, чтобы поговорить о том, как стать астронавтом. Боб Криппен, первый пилот шаттла, советовал написать Джорджу Эбби, главе управления летными экипажами в Хьюстоне, чтобы мое имя промелькнуло и у него перед глазами.
Люди видели мое воодушевление, и, поскольку я был выпускником Колумбийского университета и студентом МТИ, они знали, что у меня есть потенциал. Моя мечта больше не казалась сумасшедшей, но от мира вокруг кружилась голова. Однажды я вошел в столовую, где в это время обедал Майкл Коллинз. Он приехал в город на встречу, где обсуждался возможный полет на Марс, и я уже видел его ранее в тот же день. Передо мной был один из астронавтов с «Аполлона-11», парень, о котором я читал в газетах и журналах и на которого многие годы буквально молился. И вот он просто сидел за столом и что-то ел. Я меньше всего хотел ставить Коллинза в неловкое положение, но понимал, что если не подойду к нему, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я вдохнул поглубже, подошел к его столику и спросил, не могу ли я к нему присоединиться. «Конечно, — ответил Майкл, — садитесь». Он спросил, кто я такой и чем занимаюсь. Я рассказал, что я студент инженерной школы в МТИ и что хочу стать астронавтом. Коллинз был очень дружелюбным, он немного поболтал со мной, спросил, что я делаю в институте. Я спросил, не может ли он дать мне какой-нибудь совет. Коллинз ответил, что если я настроен серьезно, то мне нужно искать работу в Хьюстоне или Хантсвилле, а не в Вашингтоне, и этот совет оказался очень ценным. Чем больше я говорил с такими людьми, как Боб Криппен и Майк Коллинз, тем яснее осознавал, что когда-то они были такими же, как я, — молодыми людьми, которых вела вперед несбыточная мечта. Два года назад я был растерянным, беспомощным и без конца смотрел заезженную кассету с «Парнями что надо». Теперь я обедал с одним из героев моего детства, и мы только что с ним поговорили. Он беседовал со мной не как с каким-то страдающим иллюзиями идиотом, который попусту расходует его время. Он беседовал со мной как с кем-то, кто имеет право находиться в этой столовой. Уже одна эта встреча стоила целого лета в округе Колумбия.
Весной 1988 г. я закончил магистратуру МТИ с двумя степенями: магистра наук в области машиностроения и магистра наук в области технологий и администрирования. Теперь настало время для моей новой великой задачи — поездки на машине в Алабаму. Я более или менее обеспечил свою дорогу в Центр космических полетов имени Маршалла в Хантсвилле, получив стипендию от Исследовательской программы НАСА для студентов последипломного обучения. В те времена я ездил на «Форде-Гренаде» 1976 г. выпуска, «Форде-катастрофе», как я его называл. Эта штука едва могла доехать до следующего квартала, не говоря уж о том, чтобы проделать весь путь
[13]. В автомобиле подтекало масло, а в полу зияли дыры. Нам с отцом пришлось клепать днище кровельным железом, чтобы их залатать. Я погрузился в этот рыдван, и мне оставалось только молиться о том, чтобы ничего не отвалилось где-нибудь по пути — скажем, в лесной глуши около Аппалачей.
И худо-бедно, но я это сделал. Я нашел дешевое жилье и начал работать в отделе интеграции систем, ориентированной на потребности человека. Мое лето в Хантсвилле было сплошным развлечением. Я был ассистентом нескольких очень крутых разработок в области робототехники. Я был в команде по софтболу. Я познакомился с ребятами моего возраста, и мы вместе ездили в Атланту и Теннесси. В свободное время я начал работать над своим резюме, уделяя особое внимание тем вещам, которые, как мне говорили, были нужны для того, чтобы стать хорошим кандидатом в астронавты. Это требовало от меня усилий. Например, я все еще плохо плавал. Еще я начал брать уроки у инструктора, чтобы получить летное свидетельство пилота, и к концу лета уже в одиночку пилотировал самолет.
