В конце концов я узнал Дрю лучше и понял, что он был подходящим парнем, спокойным, знающим, что ему делать, и не изводящим себя по пустякам. Но на это понадобилось какое-то время. После того первого погружения я долго считал, что Дрю слишком много о себе думает. Я и не подозревал, что он был одним из самых замечательных людей, каких я когда-либо встречал, и что наша дружба будет тем, что поможет мне пройти через худший момент в жизни.
Как только Майк Гриффин вступил в должность и дал Грунсфелду отмашку подумать о полете к «Хабблу», у меня появилась надежда. В отделе тихо перешептывались о том, что «Хаббл» возвращается. Мне звонили из центра Годдарда и спрашивали, что мне известно и собираюсь ли в этом участвовать. Больше года мы использовали непилотируемую миссию, чтобы удержать команду вместе. Теперь возникло ощущение, что мы действительно возвращаемся к работе. В июле 2005 г. в космос отправилась STS-114 — первая экспедиция после «Колумбии». Все волновались. Полет прошел не совсем гладко. Шаттл вернулся невредимым, но с внешнего топливного бака все еще летела пена. Нам не разрешили старт до следующего года, и в это время инженеры работали над проблемой. Несмотря на задержку, мы продолжали продвигаться к «Хабблу».
После 109-й я был разочарован тем, что меня не повысили до специалиста по ВКД-1, и тут выяснилось, что с этой проблемой столкнулся не я один. В моем наборе было шесть астронавтов, которые показали хорошие результаты во время своих первых полетов, но все еще не получили новых назначений. Нам было нужно больше лидеров ВКД. Как раз перед трагедией с «Колумбией» новым главой отделения ВКД стал Дейв Вульф. Он заметил проблему, обратился ко мне и хотел обговорить, как можно ее решить. Я предложил запустить программу, которая помогла бы начинающим специалистам по ВКД получить повышение. Дейву эта идея понравилась. «Отлично, — сказал он. — Почему бы тебе ее не возглавить?» За годы работы в Отделе астронавтов я уже знал, что если ты что-то предлагаешь, то должен быть готов это сделать. Дейв дал мне место в отделении ВКД и возложил на меня обязанность составить программу и организовать ее выполнение.
Затем, осенью 2005 г., Дейв Вульф взял двухмесячный отпуск по личным обстоятельствам и оставил меня временно замещать его как главу отделения ВКД. Благодаря этому у меня появилась возможность посещать служебные совещания Отдела астронавтов. На одном из них объявили, что Чак Шоу, бывший руководитель полетов, возглавит группу, задачей которой является исследование возможности возвращения к «Хабблу». Теперь то, о чем раньше лишь говорили вполголоса, приобрело официальный статус.
Вскоре после гибели «Колумбии» на посту главы Отдела астронавтов Чарли Прекурта сменил Кент Ромингер. Роммель был пилотом военно-морских сил, прекрасным парнем и проявил себя как хороший руководитель в трудные годы. Мы с ним были близкими друзьями с тех пор, как вместе сопровождали семью Джона Гленна во время его возвращения на орбиту в 1998 г. В группе Шоу должен был быть представитель экипажа, и Роммелю нужно было подобрать подходящего на эту должность кандидата. Вокруг этого назначения разыгралась настоящая борьба. Люди, которые исчезли, когда полет к «Хабблу» был отменен, теперь вновь появились, крутились вокруг и предлагали помощь. Но Грунсфелд и еще несколько «хабблонавтов» пошли к Роммелю и сказали ему: «Масса — это парень, на которого ты можешь положиться». Когда казалось, что нет никакой надежды вернуться к «Хабблу», я подхватил флаг и продолжал его нести. Роммель оценил это. Он включил в группу меня и Грунсфелда и сказал: «Ходите на совещания и делайте все что можете, чтобы вернуть эту миссию».
Главным вопросом, на который должна была ответить группа Шоу, звучал так: «Как мы можем удостовериться, что экипаж вернется домой живым?» Находясь в шаттле на орбите «Хаббла», мы могли обследовать систему теплозащиты шаттла, используя руку-манипулятор и специальную операторскую стрелу. У нас была возможность отремонтировать теплозащиту до определенной степени, используя различные методы, разработанные после гибели «Колумбии». Чего там не было, так это космической станции, где мы могли бы найти безопасное убежище в случае, если повреждение будет так велико, что мы не сможем его устранить.
Мы пришли к решению подготовить спасательную экспедицию, еще один шаттл, стоящий в готовности на стартовой позиции с экипажем, готовым к полету. Единственный раз, когда два шаттла можно одновременно увидеть на стартовой площадке, показан в фильме «Армагеддон», и это была очень достоверная подделка, созданная с помощью компьютерной графики. Теперь мы официально перешли на территорию голливудских приключенческих фильмов. Если возникнет необходимость, два шаттла встретятся, грузовой отсек к грузовому отсеку, сцепятся руками-манипуляторами, и экипаж парами перейдет в другой шаттл через открытый космос, передвигаясь по манипулятору.
Другой вопрос состоял в том, как долго мы сможем поддерживать на такой высоте жизнедеятельность экипажа в ожидании спасательной миссии. «Выживание» — вот какое слово можно было услышать на совещаниях. Способ Шеклтона. То, как долго сможет продержаться экипаж, зависело от того, как долго мы сможем растягивать наши запасы продуктов, воды, топлива и энергии. Эти запасы отведены на определенное количество дней, и это число нужно увеличить насколько возможно. Мы изучали, как много систем можно остановить, чтобы сберечь энергию. Нам пришлось бы отключить отопление, как в «Аполлоне-13». Там будет холодно. Что мы будем есть? Какую пищу, наиболее богатую питательными веществами, можно съесть, не разогревая, чтобы сберечь энергию? Чтобы разработать диету для выживания, мы связались со специалистами по питанию. В основном в нашем распоряжении были орехи, белковые батончики и вода. Поскольку вода, которую мы пьем, является побочным продуктом взаимодействия жидкого водорода и жидкого кислорода, которые мы сжигаем в качестве топлива, она закончится в свое время. Мы подсчитали, что, если катастрофическое повреждение будет обнаружено в первый день полета, экипаж, ожидая спасательную миссию, сможет продержаться 21 день. Но с каждым днем работы в полную силу это время будет сокращаться, пока не дойдет до 11 дней. Когда закончится энергия и вода, придет конец. Поглотители, улавливающие углекислый газ, перестанут работать, и мы постепенно задохнемся — уснем и больше никогда не проснемся. Конечно, если запустить в космос два шаттла, то смертельному риску подвергнутся два экипажа, но в конце концов все сводится к вероятности. Каковы шансы получить пробоину? Каковы шансы, что пробоина будет катастрофической и ее нельзя будет устранить? Теперь, каковы шансы, что это случится два раза подряд? Когда мы имеем дело с математикой, становится ясно, что эта вероятность очень мала. Она не нулевая, но достаточно невелика, чтобы с этим можно было жить.
В Центре Годдарда Фрэнк Сеполлина и другие члены команды «Хаббла» работали над той же миссией со стороны телескопа: что нужно починить? Что из этого осуществимо? Какие инструменты потребуются? Поскольку во время предыдущего полета к «Хабблу» я тесно сотрудничал с Центром Годдарда, теперь я был связующим звеном между двумя группами. В Хьюстоне «Хаббл» был одной из множества программ, соперничающих за внимание к себе. Для Центра Годдарда «Хаббл» был сердцем и душой, их «хлебом с маслом». Они никогда, ни на минуту не теряли надежды, и теперь у них руки чесались приступить к делу. Сепи хотел астронавтов. Он хотел, чтобы в полет были назначены специалисты по ВКД, чтобы Центр Годдарда мог заняться планированием и проверками. Сепи принадлежал к тем людям, которые вполне могли вести себя агрессивно, продвигая в жизнь то, что они хотят. Я никогда не забуду, как он приехал в Хьюстон на встречу с Роммелем и сказал ему:
