Но, как поется в известной песне, у кавалергардов век недолог… Проработав в канцелярии комендатуры на изготовлении бирок немногим больше недели, Таврин попался на краже продуктов из каптерки. Мелочь, в общем-то, несколько картофелин, кулек вермишели. Все это он принес в комнату и пытался тайком съесть. Не получилось. Товарищи углядели и донесли коменданту лагеря. В тот же день Таврина препроводили в общий барак, а на следующее утро он уже махал в лесу топором.
Нельзя не обратить внимания на то, что гитлеровцы обходились с Тавриным как с шаловливым ребенком. Спрашивается: с какой стати они с ним так церемонились?
Будучи начинающим опером, я как-то высказал недоумение по поводу того, что некоторые наши агенты были, мягко говоря, людьми не очень чистоплотными.
"На нем же клеймо негде ставить, — негодовал я в отношении одного такого типа, — и алкаш, и бабник, и плут…".
"Заруби себе на носу, — осадил меня мой более опытный наставник. — За идею мы с тобой служим. А агенты, как правило, народ завербованный. Одному из коммуналки надо перебраться, другому родное чадо в институт устроить, третьему за границу поехать… Чем зависемее кандидат на вербовку от жизненных обстоятельств или от пороков, которым подвержен, тем лучше…"
Похоже, что полное отсутствие моральных устоев у Таврина как раз и импонировало немецким спецслужбам.
День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем тянулась беспросветная лесоповальная жизнь. Казалось, так будет всегда. Таврин клял себя почем зря. Недобрым словом поминал и картошку, и вермишель, и товарищей-стукачей, и лагерную администрацию. Как вдруг однажды, уже после вечерней поверки, по лагерю прошла команда всем построиться во дворе. Из бараков высыпало около двух тысяч человек. Отдельно построили генералов, затем старших командиров и на левом фланге тех, кто был рангом пониже.
Спустя некоторое время в свете прожектора появилась группа военных во главе с начальником лагеря и человеком в генеральской форме, в котором Таврин с изумлением распознал Георгия Жиленкова.
Дойдя до середины плаца, группа остановилась. Прозвучала команда "Achtung!".
Вперед выступил Жиленков.
— Соотечественники! Друзья и братья! — прокричал он с надрывом в голосе. — Большевизм — враг русского народа. Неисчислимые бедствия принес он нашей Родине и, наконец, вовлек русский народ в кровавую войну за чужие интересы. Эта война принесла нашему Отечеству невиданные страдания. Миллионы русских людей уже заплатили своей жизнью за преступное стремление Сталина к господству над миром, за сверхприбыли англо-американских капиталистов. Миллионы русских людей искалечены и навсегда потеряли трудоспособность. Женщины, старики и дети гибнут от холода, голода и непосильного труда. Сотни русских городов и тысячи сел разрушены, взорваны и сожжены по приказу Сталина.
История нашей Родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной Армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность русского народа, проигрывалось сражение за сражением. Виной этому — гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба.
Сейчас, когда большевизм оказался неспособным организовать оборону страны, Сталин и его клика продолжают с помощью террора и лживой пропаганды гнать людей на гибель, желая ценою крови русского народа удержаться у власти хотя бы некоторое время.
Германия ведет войну не против русского народа и его родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство русского народа и его национально-политическую свободу. Место русского народа в семье европейских народов, его место в новой Европе будет зависеть от степени его участия в борьбе против большевизма, ибо уничтожение кровавой власти Сталина и его преступной клики — в первую очередь дело самого русского народа.
Для объединения русского народа и руководства его борьбой против ненавистного режима, для сотрудничества с Германией в борьбе с большевизмом за построение новой Европы, мы, сыны нашего народа и патриоты своего Отечества, создали Русский комитет. Мы призываем немецкие власти опереться на русских в борьбе со Сталиным и создать русскую национальную армию. Сегодня я обращаюсь к вам, попавшим в плен офицерам, — вступайте в ряды этой армии!
После этих слов Жиленков и вся лагерная свита пошли вдоль строя военнопленных. Остановились около колонны генералов. Кто-то скомандовал: "Желающие с оружием в руках бороться против большевиков, три шага вперед!" Желающих оказалось двое. Человек двадцать отделились от группы старших командиров. А вот со средним звеном вышла заминка. В ответ на приглашение сделать три шага вперед раздался громкий мат: "Вы, мать вашу, двадцать лет там одно талдычили, а здесь пластинку сменили…"
В строю началось движение. Пытавшихся выйти вперед, удерживали, заталкивали назад. В одном месте завязалась драка.
Таврин сумел протиснуться к Жиленкову. Тот его узнал, по-приятельски обнял.
— Георгий, вызволи меня отсюда, — взмолился Таврин.
— Так записывайся, не пожалеешь. Я тебе место хорошее подберу.
— Да не хочу я под ружье. Мне бы что-нибудь по административной части…
Жиленков махнул рукой.
— Ладно, хрен с тобой, попробую что-нибудь сделать.
Обещание свое он выполнил. Буквально на следующий день Таврин получил распоряжение на работу в лес не идти, а незамедлительно явиться в лагерную канцелярию. Таврин, естественно, мешкать не стал. Быстренько отыскал указанную ему комнату № 7 и предстал перед двумя немцами в штатском.
— Проходите, присаживайтесь, господин Таврин, — сказал один из них на хорошем русском языке. — Беседа, я полагаю, у нас будет долгой. — И протянул Таврину портсигар. — Курите. — Выждав, пока Таврин закурит, продолжил: — Перед вами сотрудники абвера — германской военной разведки. Мы бы хотели больше узнать о вас…
Беседа действительно была долгой. Точнее, это был допрос, а не беседа. Немцы дотошно выспрашивали у Таврина о его прошлой жизни в СССР, о службе в Красной Армии, опять же об обстоятельствах перехода к немцам. В итоге вопрос был поставлен ребром:
— Согласны ли вы, господин Таврин, сотрудничать с абвером, выполнять задания германской военной разведки?
Вопрос абверовцев не застал Таврина врасплох. Уже в ходе разговора он понял, к чему шло дело, и для себя решение принял.
— Согласен! — был его ответ.
Спустя некоторое время Таврина и еще 28 человек отправили поездом из Хамельбурга в Вену, а оттуда на машинах в венский лес, под Брайтенфурт, в разведывательную школу абвера. Там ему предстояло пройти специальное обучение. И не только. Таврину была поставлена задача негласно поработать в группе, в которую он был зачислен, на предмет выявления среди завербованных агентов людей, недостаточно лояльных к Германии, колеблющихся, одним словом, не совсем надежных. Таврин принялся за выполнение этого задания с усердием. В один из первых же вечеров, когда члены группы собрались вместе, он исподволь завел разговор о предстоящей учебе и заброске в СССР, сказал, что немцы поступают очень доверчиво, осуществляя такую массовую вербовку агентуры из числа военнопленных. Ведь не все они добровольно с оружием в руках перешли на сторону германских властей…
