Фюрер был на седьмом небе. "Скорцени, вы и ваши люди совершили настоящий подвиг. Он займет достойное место в истории германской нации. Вы освободили моего друга Муссолини. Я вручаю вам Рыцарский крест и присваиваю звание штурмбанфюрера СС".
Отныне Скорцени окружал ореол славы, его авторитет как мастера спецопераций стал непререкаем.
"Удача улыбается только смелому, — наставлял Скорцени Таврина. — Если вы хотите выполнить задание и при этом остаться живым, то должны действовать решительно и смело, и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут погубить". Для примера Скорцени рассказал эпизод из операции по освобождению Муссолини. "Наш планер приземлился всего в каких-то 15 метрах от отеля. При ударе о землю задвижку люка вырвало с корнем. Выскочив наружу, я увидел в трех шагах от себя стоявшего на посту карабинера. Если бы я тогда хоть на секунду замешкался, то погиб бы. Я действовал без колебаний…"
Проект физического устранения советского лидера, как, впрочем, и его похищения, Скорцени рассматривал как вполне реальный. Если удалось выкрасть плотно охраняемого Муссолини в окрестностях Рима, то почему не попытаться решить аналогичную задачу в Москве? Подобную операцию он и его головорезы готовились осуществить в Югославии против Тито. Югославские партизаны стали источником серьезного беспокойства для немецкого Верховного главнокомандования начиная с 1943 года. Как полагали германские руководители, обнаружение и уничтожение штаб-квартиры Тито способствовало бы стабилизации в этом районе.
По характеру вопросов, которые задавал Скорцени, у Таврина сложилось впечатление, что тот еще полностью находится под впечатлением успешного вызволения Муссолини и теперь вынашивает план похищения кого-то из советских руководителей. В частности, его интересовало, кто из членов Политбюро живет в Кремле, где расположены их квартиры, дачи и тому подобное.
Надо сказать, что если Скорцени и вынашивал подобную идею, то она не была столь бредовой, как это могло показаться на первый взгляд. Взять хотя бы один из особо охраняемых объектов в Москве — ближнюю, Кунцевскую, дачу Сталина.
Из воспоминаний бывшего телохранителя вождя А. Рыбина:
"Забор был обыкновенный — из досок. Без всякой колючей проволоки сверху. Правда, высотой в пять метров. А в 1938 году появился второй — внутренний. Трехметровой высоты, с прорезями смотровых глазков. Заставили это сделать явные угрозы оппозиции. Диверсанты могли легко преодолеть единственную преграду и захватить Сталина. Особенно трудно было их заметить в ночной тьме. Ведь в лесу на расстоянии двух-трех метров уже совершенно ничего не видно. Вся надежда лишь на возможный шорох лазутчика. А если ветер? Жуткое состояние! Сам переживал его много раз".
Из воспоминаний переводчика Сталина В. Бережкова:
"Некоторые авторы сейчас утверждают, что всех посетителей, даже Молотова, перед кабинетом вождя обыскивали, что под креслами находились электронные приборы для проверки, не спрятал ли кто оружие. Ничего подобного не было. Во-первых, тогда еще не существовало электронных систем, а во-вторых, за все четыре года, что я приходил к Сталину, меня ни разу не обыскивали и вообще не подвергали каким-либо специальным проверкам. Между тем в наиболее тревожные последние месяцы 1941 года, когда опасались заброшенных в столицу немецких агентов, каждому из нас выдали пистолет. У меня, например, был маленький вальтер, который легко можно было спрятать в кармане. Когда около шести утра заканчивалась работа, я, взяв его из сейфа, отправлялся в здание Наркоминдела на Кузнецком, где в подвале можно было немного отдохнуть, не реагируя на частые воздушные тревоги. В осенние и зимние месяцы светало поздно, и улицы были погружены во мрак. Правда, часто попадался комендантский патруль, проверял документы. Но ведь мог встретиться и немецкий диверсант. Вот на сей случай и полагалось оружие. По приходе в Кремль на работу следовало спрятать пистолет в сейф. Но никто не проверял, сделал ли я это и не взял ли оружие, отправляясь к Сталину".
Да что уж говорить о тех днях. Вспомним событие недавнее — беспосадочный перелет через всю советскую территорию немецкого хулигана Руста на спортивном самолете, его посадку на Красной площади, на Васильевском спуске. Только и остается, что затылок почесать.
В Пскове Таврин больше не появился. Из Берлина его прямиком направили в Ригу. А там положили в госпиталь.
Как уже отмечалось, к проведению операции немцы готовились в высшей степени тщательно. По первоначальной легенде предполагалось отправить Таврина за линию фронта под видом инвалида. Хирургами рижского военного госпиталя была разработана методика проведения операции, в результате которой агент должен был стать хромым. Была разработана и методика операции по ликвидации этой хромоты — после войны.
Таврин решительно воспротивился. В чудеса он не верил и калекой оставаться не желал. После длительных уговоров согласился лишь на проведение нескольких косметических операций на теле. Под наркозом Таврину сделали большую рану на правой части живота и две небольшие на руках. Через четырнадцать дней их было невозможно отличить от настоящих.
К тому времени туда же, в Ригу, передислоцировалась и вся команда "Цеппелина" и вместе с нею Лидия Шилова, которую Краус зачислил себе в штат секретарем-машинисткой. Картотека агентуры "Русланд-Норд" пополнилась еще одним формуляром — на агента "Адамчик". "А что мне оставалось делать, — оправдывалась позже перед следователями на Лубянке Шилова-Адамчик. — Я последовала вслед за мужем. Куда иголка — туда и нитка".
После внимания, которое было уделено Таврину в Берлине, более доверительным стало отношение к нему и Крауса. Теперь штурмбаннфюрер стал регулярно приглашать Таврина на "комрадабенд" — товарищеские ужины, в которых участвовала только доверенная агентура. На этих ужинах обсуждались очередные операции "Цеппелина" и определялись конкретные исполнители заданий. Одной из таких операций была выброска типографского оборудования для издания подпольной газеты "Новое слово" в Вологодскую область. 32 тюка уже были приспособлены к грузовым парашютам, был подобран редактор. В Вологодской области работала диверсионная группа. Она и должна была обеспечить плацдарм, организовать выпуск газеты. Но задерживала авиация. Не хватало транспортных самолетов: дела на фронте были не так хороши, как хотелось бы.
Именно на этих "комрадабендах" Таврин узнал, что разведслужбы Германии переходят к новой тактике массированной диверсионной деятельности. К заброске предполагалось готовить не маленькие, численностью 7–8 человек, группы, а приличные, прекрасно обученные группы по 100 и более человек с задачей проведения крупных диверсий, таких, как разрушение коммуникаций, проведение массовых террористических акций, уничтожение партийного и советского актива в русском тылу. Было решено включать в такие группы по нескольку особо подготовленных агентов для выполнения наиболее ответственных задач.
Действия диверсионных групп предполагалось осуществлять под видом вооруженных формирований Красной Армии. Портняжные мастерские СД задыхались от работы. Им предстояло изготовить много сотен комплектов обмундирования военнослужащих Красной Армии. Не меньшая работа ждала специалистов по изготовлению фальшивых документов. Новые образцы таких документов доставлялись в мастерские еще тепленькими: военные книжки, справки воинских частей и гражданских организаций. Изготавливалось большое количество фальшивых орденов и медалей СССР.
