Как бы там ни было, бесспорными являются два факта. Это наличие сообщений, полученных от Зорге о том, что Япония пока не собирается нападать на СССР. И немедленная переброска войск с Дальнего Востока на запад. В ноябре дальневосточные дивизии уже вели оборонительные бои под Москвой или готовились к наступлению, начавшемуся 6 декабря. Следует, наверное, согласиться с мнением тех, кто считает, что без этих свежих и хорошо подготовленных дивизий выиграть битву под Москвой в декабре 1941 года было бы, вероятнее всего, невозможно.
Теперь возникает вопрос: если Р. Зорге сделал так много для России, почему Москва не попыталась выручить его после того, как он попал в тюрьму?
Гипотетически возможность вызволения предположить, наверное, можно.
Во-первых, посылая агента на задание, принято продумывать детали и всевозможные варианты действий на случай провала, в том числе и такой, как вызволение из-под ареста… Применительно к Зорге чаще всего говорят об обмене, якобы такая возможность была.
Действительно, была, хотя практика обмена арестованными агентами и разведчиками в 30-е годы являлась очень ограниченной. Тем не менее изредка на нее шли. Поляки, например, освободили нашего нелегала Федичкина в 1930 году. Шведы — Вольвебера ("Антона"), будущего министра госбезопасности в 1938 году. Американцы — агента НКВД в Нью-Йорке Овакимяна в сентябре 1941 года. Английские исследователи Ф. Дикин и Г. Стори указывают на случай с Ноуленсом — руководителем организации Коминтерна в Шанхае. В 1931 году он и его жена были арестованы, предстали перед военным трибуналом и были приговорены к смерти. Однако позже эту пару депортировали в Советский Союз. Предполагается, что их обменяли на нанкинских агентов, захваченных в России.
Допустим такую возможность и по отношению к Зорге. В таком случае, кто должен был выступить субъектом инициативы по обмену?
Говорят, что были намеки с японской стороны. На это обстоятельство указывает, мол, тот факт, что японцы откладывали уже объявленную осужденным казнь. Токийский суд вынес Рихарду Зорге смертный приговор 29 сентября 1943 года, а приведен он был в исполнение 7 ноября 1944 года.
Под этим же аспектом рассматривается и неожиданный приход 7 ноября 1944 года, в канун казни Зорге и Одзаки, в советское посольство в Токио на празднование годовщины революции заместителя министра иностранных дел Японии и его заявление о "дружбе Японии с СССР". Возможно, для Зорге предоставлялся последний шанс, но о нем не было произнесено ни слова.
Аллен Даллес, как мы помним, делает упрек Сталину. Он говорит, что он (Сталин) признал себя должником Зорге, но ничего не сделал, чтобы помочь ему, когда тот был схвачен.
Думается, здесь содержится некоторое преувеличение, ибо не известно ни одно документальное подтверждение слов Даллеса о том, что Сталин признал себя должником Зорге, и очень сомнительно, что Сталин считал Зорге человеком, который "во многом определил исход Второй мировой войны". Скорее всего, весьма значимое донесение Зорге о том, что Япония не собирается нападать на СССР осенью 1941 года, не персонифицировалось, а расценивалось как весомый вклад военной разведки в целом в реализацию стратегических планов советского высшего командования. Поэтому со Сталина, как говорится, взятки гладки.
Иное дело руководство ГРУ. Предложение об обмене по всем правилам должно было исходить от него. Но, как известно, руководство Разведупра ни перед кем не ставило вопроса о возможном обмене Зорге.
Причины тому могут быть разные. Одна из них — обстановка военного времени и отсутствие необходимой информации для принятия взвешенного и ответственного решения. Вспомним: японская полиция произвела аресты членов разведывательной группы "Рамзай" так внезапно и стремительно, что они не успели предупредить друг друга. Советская сторона узнала об этом лишь спустя пять дней. Вот текст телеграммы, поступившей в Разведупр: "По имеющимся сведениям, пять дней тому назад арестованы "Инсон" и "Жигало" (Вукелич) за шпионаж, в чью пользу, неизвестно. Данные проверяю".
Германское посольство было обескуражено неожиданным арестом Зорге и рассматривало его как досадное недоразумение. О реакции в посольстве на случившееся говорит служебная записка от 14 ноября 1941 года посланнику Брауну фон Штумму, занимавшемуся в ведомстве внешних сношений расследованиями:
"Сект. 11 VIII Берлин, 14.11.1941 г.
Баслер
секр. Миссии
Служебная записка
Германский корреспондент Рихард Зорге, работавший с 1936 года в Токио для "Франкфуртер цайтунг", арестован японской полицией 22 октября 1941 года вместе с другим подданным рейха по имени Макс Клаузен по надуманному обвинению в антияпонских связях.
Рихард Зорге является хорошим знатоком Японии и талантливым журналистом; однако строгой объективностью своих репортажей, в которых он порой позволял себе и критику, он часто навлекал на себя недовольство официальных кругов страны пребывания. Исходя из информации, полученной от ответственных германских инстанций в Токио, подозрение насчет вменяющейся в вину Зорге причастности к коммунистической деятельности следует считать заблуждением. По мнению посла Отта, близко знающего Зорге, эта акция представляет собой политическую интригу, поскольку Зорге получил некоторые секретные сведения о состоянии японо-американских переговоров, имеющих статус государственной тайны.
До сих пор не разрешено проводить с арестованными никаких бесед, если не считать кратковременного формального посещения его со стороны посла Отта. Несмотря на постоянно предпринимаемые министерством иностранных дел усилия, прокуратура все еще отказывает в предоставлении возможности ознакомления с имеющимися доказательствами противозаконной деятельности обвиняемого. Как говорят, в связи с этим инцидентом арестовано также большое число японцев.
Представлено господину
посланнику Брауну фон
Штумму".
Зорге был арестован 18 октября 1941 года. И только 17 мая 1942 года министр юстиции Японии выпустил первое официальное заявление по делу Зорге — скупое сообщение с перечислением имен арестованных.
Понятно, что без достаточной информации о результатах или ходе расследования, о наличии у следователей материалов, изобличающих Зорге как советского разведчика, предпринимать какие-либо официальные шаги с советской стороны было бы крайне опрометчиво.
К тому же НКВД дезориентировало Разведывательное управление. По его данным, Зорге был расстрелян японцами в 1942 году.
Судоплатов, правда, говорит: "Я помню, что Фитин — начальник ПГУ — писал запрос в Коминтерн о Зорге в 1941 г. Но Зорге нарушил правила, он начал давать показания, рассказывать о своей работе на СССР".
Одним словом, трагедию, к великому сожалению, предотвратить не удалось. Приходится повторить слова Джеймса Донована: "Ничто в жизни шпиона… не может казаться особо привлекательным обыкновенному человеку. Если он действует успешно, о его работе никто не знает. Если он проваливается, он обретает дурную славу. Когда он оказывается в тюрьме, вся его дозволенная переписка подвергается цензуре, чужой человек составляет его завещание, и он должен быть готов умереть во враждебной стране".
