Как наиболее вероятный рассматривался вариант связи через Винна, который имел возможность открыто, не вызывая подозрений, поддерживать с Пеньковским деловые отношения, а значит, мог быть использован английской разведкой. Если это предположение контрразведки было верным, то следовало ожидать скорого прибытия Винна в Москву.
Но КГБ не был бы КГБ, если бы озаботился только проблемой разоблачения шпиона. Наряду с этим велось изучение личности Пеньковского, анализировалась его служба в ГРУ и работа в ГК по КНИР, изучалось его окружение, возможный объем и содержательная сторона информации, которую он мог получить и передать западным разведкам. Картина вырисовывалась малоутешительная.
Для нормальных спецслужб никогда не бывает до конца проигрышных ситуаций. Мудрые головы на Лубянке, пораскинув мозгами, пришли к выводу: если уж Пеньковским созданы позиции у западных разведок, то грех этим не воспользоваться. И решили сыграть с ним втемную — пусть предатель гонит до поры до времени информацию своим "друзьям". В рамках постоянно осуществлявшихся дезинформационных операций и зарождающегося "великого карибского блефа" это было даже кстати.
Английский коммерсант объявился в Москве лишь 30 июня. Связано это было с тем, что западные спецслужбы, проинформированные Пеньковским о его предполагаемой командировке на выставку в Сиэтл (США), надеялись перехватить его в Западной Европе, где из-за отсутствия прямого воздушного сообщения СССР с Соединенными Штатами делалась пересадка. Однако поездка в США по линии ГК по КНИР была отменена, и оставалось одно — на связь с агентом послать Винна.
На инструктаже, предшествующем поездке, Винна представили некоему господину Коуэллу, который в качестве дипломата должен был заменить в Москве "попавшего на мушку" Ролангера Чизхолма. Было оговорено, что контакты между Коуэллом и Пеньковским в Москве будут осуществляться исключительно только на дипломатических приемах, а информация передаваться с использованием банки из-под порошка "Харпик", который обычно стоит в туалетной комнате.
В аэропорту Винна, как и прежде, встретил Пеньковский и отвез в гостиницу "Украина". В машине он передал ему сверток для передачи "друзьям" в посольстве. Договорились вновь встретиться вечером.
Во второй половине дня Винн посетил визовый отдел посольства. С Чизхолмом общались, как всегда, посредством обмена записками. Чизхолм, достав банку из-под "Харпика", написал на листе бумаги: "Следите за моими движениями, и потом покажите эти движения "Янгу" (агентурный псевдоним Пеньковского. — Авт.). После этого взял банку и вывернул из нее дно. Внутри банки был оборудован специальный контейнер. Чизхолм также вручил Винну для показа Пеньковскому фотографии Коуэлла и его супруги Памеллы, а также сотрудника американского посольства в Москве Р. Карлсона.
Вечером, как условились, в гостиничный номер Винна постучался Пеньковский. Соблюдая предосторожность, включили на полную громкость приемник и пустили воду в ванной. После этого Винн показал приятелю, как обращаться с контейнером, фотографии Коуэлла и Карлсона, на которых после отъезда из Москвы четы Чизхолмов возлагалось поддержание связи с Пеньковским, а также передал ему пакет с 3 тысячами советских рублей и 7 открытками с видами Москвы, предназначенными для условного оповещения.
Что касается денег, то рубли вызвали у Пеньковского недоумение. Он ожидал иностранную валюту, которая могла понадобиться ему в случае ухода за границу.
Обменявшись мелкими сувенирами, расстались.
5 июля Пеньковский вновь посетил англичанина в гостинице, где передал ему сувениры для "друзей" в Лондоне, презентовал деньги на покупку шубы для жены Винна и для оплаты расходов, связанных с его пребыванием в Москве. Договорились вместе поужинать в ресторане гостиницы "Пекин".
Ужин, однако, не состоялся. Прибыв чуть раньше условленного часа к гостинице, Пеньковский вошел в вестибюль. Вскоре подъехал Винн и стал прохаживаться около ресторана в ожидании Пеньковского. Пеньковский же, наблюдавший за ним из вестибюля и уже было двинувшийся ему навстречу, вдруг заметил человека, который, как ему показалось, следил за Винном.
Выйдя из ресторана, Пеньковский подал Винну знак рукой следовать за ним и молча двинулся по улице. Во дворе одного из домов Пеньковский поделился с Винном своими подозрениями. Договорились разойтись и встретиться уже в аэропорту.
Утром следующего дня Пеньковский, как и обещал, приехал в аэропорт проводить Винна. Настроение у него было подавленное, что не укрылось от англичанина. На вопрос: в чем причина? — Пеньковский неохотно рассказал, что, помимо вчерашнего инцидента возле "Пекина", у него состоялся неприятный разговор с одним из руководителей Госкомитета, который выразил недоумение по поводу частых приездов Винна в Союз и отсутствия каких-либо значимых практических результатов от этих визитов.
— Поэтому прошу тебя, Гревил, воздержись пока от командировок в Москву, — сказал Пеньковский на прощание.
Но и после отлета Винна тревога не покидала Пеньковского. Тогда он решается на превентивный шаг: выходит на сотрудника КГБ и заявляет, что выявил слежку за Винном.
— Если коммерсант представляет оперативный интерес для органов госбезопасности, — обиженно говорит он, — могли бы поставить меня в известность. Наверное, я бы смог помочь.
Чекист пожал плечами:
— Конкретно в отношении слежки за Винном мне ничего не известно. Но даже если она и велась, ты же, Олег, знаешь, что КГБ время от времени выборочно устанавливает наружное наблюдение за иностранцами. В общем, старик, не бери в голову…
"Старик" немного успокоился, и уже в августе вышел на контакт с американцем Карлсоном. Произошло это в американском посольстве на приеме, устроенном по случаю пребывания в СССР делегации табачных фирм США. Американец передал Пеньковскому паспорт на имя Бутова для перехода на нелегальное положение, если ситуация будет угрожающей, а также инструктивное письмо с указанием, что в случае отъезда Карлсона из страны связь с Пеньковским будет осуществлять Памелла Коуэлл.
В конце июля—начале августа служба слухового контроля неоднократно фиксировала прием Пеньковским односторонних радиопередач из разведцентра. А еще некоторое время спустя с помощью оперативно-технических средств было зафиксировано, как Пеньковский ставит свою подпись в соответствующей графе фиктивного паспорта на имя Бутова.
Проанализировав ситуацию, прикинув все "за" и "против", в КГБ решили: "Янга" пора вязать.
12 октября 1962 года. Ясный осенний день. Пеньковский, не спеша, идет к зданию Госкомитета. У входа совершенно случайно сталкивается с давним знакомым, сотрудником КГБ. Обмениваются приветствиями, некоторое время идут рядом, разговаривая о чем-то, затем останавливаются у проезжей части рядом с припаркованным автомобилем. Дверца машины открывается, кто-то из машины окликает Пеньковского, он наклоняется к дверце. Внезапно следует резкий толчок в спину, и Пеньковский с помощью своего знакомого мгновенно оказывается в салоне. Дверца захлопывается, и машина стремительно уносится по направлению площади Дзержинского.
