Две маски – трагическая и комическая
Относиться несерьезно к такой философии невозможно. Она и сейчас популярна. Уйти в себя, уйти с арены борьбы, отдав все на откуп фиглярам и политическим прохвостам… Понятно, почему им восторгались чиновники и политики. Риторика в духе Горгия позднее даже станет «надежным штурвалом в руках государственного деятеля» (В. Йегер). И хотя следующее его высказывание относится к искусству, а не к общим вопросам бытия, многие деятели нашей эпохи взяли на вооружение и эту его фразу: «Обманывающий поступает лучше того, кто не обманывает, а обманутый – мудрее того, кто не обманут». Иначе говоря, этика Горгия признавала, что обман может быть законным инструментом в политической деятельности. Ведь мысль о том, что правда вовсе не обязательна, а народу хватит того, что его кормят иллюзией правды или истины, такого царского подарка правящая элита не могла не оценить по достоинству. Полагаю, тут налицо не столько «дурной идеализм нового времени» (Гегель), сколь циничный и подлый политико-экономический практицизм новейшего времени.
Маска раба и маска проститутки
Немало и у нас тех, кто умело играет словами, хоть им и далеко до греческих софистов. Ведь те выступали с целыми представлениями. «Появление известного софиста в греческом городе – целое событие. Зеваки глазеют на софистов, как на чудодеев, их сравнивают с борцами, одним словом, выступление софистов полностью ситуируется в рамках спорта. Зрители бурно поощряют их возгласами, удачный ответ встречается одобрительным смехом. Это игра в чистом виде: соперники ловят друг друга в сети силлогизмов, отправляют в нокаут, похваляются умением задавать противнику столь каверзные вопросы, что любой ответ на них всегда будет ложным. Когда Протагор называет софистику «древним искусством» – …он попадает в цель». Это древняя игра ума, которая еще в архаических культурах, на самых ранних стадиях, поочередно то соскальзывала из священнодействия в чистое развлечение,то возвращалась в чисто игровую состязательность (Й. Хейзинга).
Наши политические бойцы также иногда напоминают кулачных бойцов, норовя отправить идейного противника в нокаут, но вот в силлогизмах они как-то не очень сильны. Они даже не знают, что это за фрукт. Греки учились у философов. Поэтому Горгий и брал большие деньги за свои выступления. Говорят, что затем он даже поставил богу массивный золотой бюст в храме в Дельфах. Доморощенные наши горгии, продики, протагоры берут горы взяток и гонорары охотнее греков, при этом не утруждая себя чтением философов… Говоря о значении философии, Горгий привел афоризм: «Те, кто пренебрегает философией, занимаясь частными науками, похожи на женихов Пенелопы, что, добиваясь ее, совокупляются с ее служанками». Иные горгии в прессе, думе, чиновничестве охотнее «совокупятся» с богатыми и властными, выступая в роли «женихов Пенелопы». Его циничную методику ловко использовали иные «реформаторы» в России, хотя уверен: ни один из них даже и не слышал о Горгии.
Горгий известен и своими олимпийскими речами, призывавшими к единству, а также тем, что сей ритор взялся обучать всех желающих риторике. Он обещал научить покорять людей речью, дабы те делались «рабами по доброй воле, а не по принуждению». Голубая мечта тиранов, олигархов и чиновников. Вот что значит уметь потрафить вкусам одновременно богачей и плебса. Горгию, единственному из греков, и поставили в Дельфах золотую статую. В отношении таких демагогов верна критика Платона. В диалоге «Софист» он рисует бессовестного дельца-лжеца, политика-софиста, способного надувать народ, подобно ловкому фокуснику («он из рода фокусников»). Так же действовала одна партийно-демократическая, академическая тля, которую некогда по воле судьбы наш народ вознес на корону Советской империи… Она сделала все, чтобы продать русский народ в рабство Америке, назвала это свободой и еще недавно с удивительным цинизмом заявляла (А. Яковлев): «Я думал, они все будут плясать от восторга и восхвалять нас (за нашу «демократию»). Почему они не пляшут?» «Лгать словами, лгать делами, лгать под клятвой – все при ней» (Тит Плавт).
Говорят, что Горгий был учеником Эмпедокла. Мы специально поставили его перед учителем, чтобы показать, что у великих учителей, увы, бывают и жалкие, ничтожные ученики. В понимании Платона такой софист – жалкий лицемер. Он «способен лицемерить всенародно, в длинных речах, произносимых перед толпою». Они (а я имею в виду наших «демократических» политиков всех мастей и «героев» последних лет) также способны до поры до времени «обольщать молодых людей и тех, кто стоит вдали от истинной сущности вещей, речами, действующими на слух, показывая словесные призраки всего существующего…». Обманывая других, господа безмерно при этом обогащаются. Горько видеть, как в новой России сей бездуховный плебс (включая псевдолитераторов и деятелей масскульта) купается в золоте, тогда как у истинных ученых, изобретателей, творцов зачастую нет куска хлеба. Надо, чтобы эти призраки исчезли с первыми лучами Солнца, которое непременно взойдет над Россией.
Солнце свободы и справедливости обязательно взойдет, если больше появится у нас умных и знающих бойцов истины. Аристотель приписал изобретение риторики пифагорейцу Эмпедоклу. Тот жил в Сицилии, в городе Агригенте (480—420 гг. до н.э.). Потомок островных дворян (его дед одержал победу на Олимпийских играх 496 г. до н.э.), он посвятил жизнь людям. Его учителя – Парменид и пифагорейцы. Правда, последние отстранили его от слушания уроков, обвинив в разглашении тайны. В нем сочетались таланты философа, ученого, врача, религиозного проповедника и оратора. Его ученик, Горгий, вспоминал, как тот завораживал публику речами, являясь перед толпой, словно сошедший с Олимпа бог. Эмпедокл слыл народным учителем, великим защитником дела народа и народного правления (он изобличил заговорщиков против народной власти, решительно осудив их на заслуженную казнь). По воззрениям его можно отнести к демократам. Известно, что он положил конец господству аристократии, в течение трех лет угнетавшей Агригент. Ему принадлежит заслуга в проведении и ряда реформ, положивших конец междоусобицам и политическим переворотам. Пожалуй, это самая яркая личность в богатой славными именами Сицилии. С ним мог бы сравниться разве что Эсхил, неоднократно приезжавший из Афин в Сицилию, пока наконец не переселился туда окончательно (459 г. до н.э.).
Фигура богини Победы
В дальнейшем его имя будут прославлять Мадзини и Гарибальди. Г. Якубанис пишет об Эмпедокле: «Об его дальнейшей судьбе наши сведения крайне сбивчивы и противоречивы. Достоверным можно считать только то, что Эмпедокл приобрел себе за это время такую громкую и повсеместную известность, какая выпадала на долю весьма немногих сынов Эллады за все время существования этой последней. К своей славе выдающегося политического деятеля, общественного благотворителя и поэта он прибавил теперь целый ряд новых лавров, сделавшись одновременно философом, ученым, ритором, врачом, инженером, чародеем, чудотворцем, словом, универсальным «всезнайкой», обладавшим всеми средствами к тому, чтобы стать кумиром впечатлительной, утратившей непосредственность религиозного чувства и в то же время крайне суеверной сицилийской толпы. Однако несмотря на столь поразительный успех на родине, Эмпедокл, по наиболее правдоподобным известиям, окончил жизнь на чужбине, в Пелопоннесе». Хотя философия его была, пожалуй, философией закоренелого скептика. Жизнь человеческая представлялась ему мукой или тяжким скитальчеством. Почему сей удивительный человек был пессимистом? Догадаться не трудно. Видимо, потому что сама жизнь часто делает самых умных пессимистами. Что видят они вокруг? Владычество вражды и ненависти. Почти никто из его предшественников не писал о царящих на Земле порядках так, как это делал он, характеризуя всю землю как «дол безотрадный, где и Убийство, и Злоба, и сонмы Бед смертоносных, Немощей, плоть изнуряющих, язв и бесплодных страданий…» Люди пожирают друг друга ради призрачных богатств и корысти. Удел человека на земле – беспрерывная борьба, страдание, которым нет конца до момента его ухода:
