С пальмовой ветвью мира
И если Перикл (забудем о его риторике) был сторонником агрессивной внешней политики, то Никий стал символом умеренного и спокойного политического курса. Трусом он не был. Подтверждение этому хотя бы то, что его не раз посылали во главе войск для решения тех или иных военных задач. Он захватил остров Миною (427 г. до н.э.), возглавил экспедицию на Мелос, атаковал Танагру, разорил локрийское побережье, возглавил высадку в Коринфии, добился сдачи Киферы, захватил Менду и т.д. Справедливо говорят, что ни один афинский полководец Архидамовой войны (первой фазы Пелопоннесской войны) не участвовал в столь большом количестве схваток и сражений, не проиграв при этом ни одной.
Оплакивание погибших
Но в данном случае нам не это хотелось бы особо выделить и подчеркнуть. Дело в том, что война меж Афинами и Спартой возникла как схватка между двумя братскими союзами. Такое случалось и между славянами. Заслуга Никия в том, что он стремился примирить Афины и Спарту. Но если раньше агрессивному крылу (Перикл, Клеон, Брасид) удавалось доказывать необходимость войны, то после битвы при Амфиполе (422 г. до н.э.), когда афиняне потерпели тяжелейшее поражение (при этом погибли вожди обеих сторон – Клеон и Брасид), переговоры о мире возобновились. По мнению Фукидида, тогда Никий вышел впервые на первый план афинской политики. Никию сопутствовали «счастье и почет в городе» потому, что он «предпочитал не рисковать». Он хотел «не только сам избежать тягостей войны, но и избавить от них сограждан, оставив потомкам память о себе как о человеке, который за свою жизнь не принес несчастья родине». Никий был из числа тех политиков, которых называют «миролюбцами».
Он считал, что наилучшей защитой от опасностей является мир. Знаменательно и то, что этот богатый человек занимал сторону крестьян, а не торговцев, которые жили морем и войной. Плутарх считает, что старшее поколение и большая часть земледельцев, будучи решительными сторонниками мира, являлись опорой Никия. Вероятно, его поддерживали в основном мудрые и опытные люди, и те, что видели главные источники прибыли в мирном труде и земле. Если учесть еще и то, что Никий был весьма благородным человеком, то можно понять причину его большой популярности. Плутарх писал: «Никий готов был скорее перенести утерю победной награды и славы, чем оставить без погребения двух сограждан». Надо признать, что подобного рода позиция, полагающая, что худой мир лучше доброй ссоры, была большой редкостью для древнего мира, что жил в условиях перманентных войн.
Знаменательны слова Плутарха, сказанные о времени, когда прервалось жестокое соперничество, вражда братских народов: «Уже раньше афиняне и спартанцы договорились о прекращении военных действий сроком на год. В течение этого года они встречались друг с другом, общались с чужеземцами и близкими, избавились от страха, вновь вкусили покоя и жаждали и впредь жить без кровопролитий и войн. Им приятно было слушать, как хор поет: «Пусть копья лежат паутиной, как тканью, обвиты», приятно было вспоминать изречение, что во время мира пробуждают спящих не трубы, а петухи. С бранью отшатывались от тех, кто говорил, что войне суждено тянуться три девятилетия. Договорившись по всем спорным вопросам, они заключили мир. Большинство граждан верило, что пришел конец несчастьям. Про Никия все твердили, что он муж, угодный богам, и что по их воле в награду за благочестие его именем нарекли величайшее и самое прекрасное из благ. И действительно, мир называли делом рук Никия, войну – делом рук Перикла. Ведь тот из-за ничтожного повода и вверг греков в великие бедствия, первый же сделал их друзьями, заставив забыть о величайших бедствиях. Вот почему и поныне этот мир зовется Никиевым».
Греческий саркофаг
Все сказанное выше никак не объясняет, почему же тогда войны следовали одна за другой, если Ксенофонт уверял, что из всех полисов Афины естественным образом «приспособлены для увеличения своего богатства в мирное время». Слово «мир» стало расхожей фразой. Сравнивая Перикла и Никия как двух совершенно разноплановых политиков (один «ястреб», а другой – «голубь»), надо все же помнить конец их историй. Конец же таков: Перикл умер своей смертью. Став жертвой моровой язвы (чумы), он никогда в политике не становился жертвой собственной слабости. Никий же, говоря все время о мире, следуя курсом «разрядки», был человеком если и не слабым и пассивным, то гораздо менее удачливым. В конечном счете он во время похода на Сиракузы оказался в плену (вместе с остатками войска) и был благополучно казнен. От судьбы, как и от смерти, никуда не уйдешь. Но в нашей воле сделать собственную судьбу и жизнь страны достойной памяти потомков.
Афины, Спарта и Фивы– битва за гегемонию
Невольно забежав вперед, мы не объяснили глубинные причины конфликта между Афинами и Спартой. Эти два мощных полиса (государства) на протяжении веков определяли ход древнегреческой истории… Афины постепенно пришли к контролю над Аттикой, став к 500 году до н.э. самым мощным государством в центральной Греции и важнейшим культурным центром эллинского мира. Спарта вела свое происхождение от дорийцев, грозных воителей, что некогда вторглись в Грецию. Она преимущественно держалась границ ее Лаконии, которую завоевала (отсюда их наименование – «лакедемоняне» или «спартанцы»). Местное население они частью обратили в рабов, прикрепив их к земле (илоты). Те обязаны были обслуживать воинов и частично свободное население, т. е. периэков. К концу VII века под властью Спарты оказался весь южный Пелопоннес, жители которого с помощью силы и принуждения были организованы в Пелопоннесский союз. Меж Афинами, морской державой, и Спартой, преимущественно сухопутным военным государством, развернется долгая и кровопролитная битва за лидерство в Греции.
Спартанский царь Архидам
В качестве некой аналогии (довольно условной) можно привести пример России и Соединенных Штатов Америки. Россия является преимущественно сухопутным государством, США – скорее морская держава. Обе страны полвека находились в жесткой конфронтации. Поэтому схему современного мира в XX веке были готовы подать в виде противостояния «тоталитарной Спарты» и «демократических Афин». Подобным образом разделилось и мировое сообщество: на сторонников «демократического» государственного устройства (Афины—США) – и союзников так называемой «тоталитарной» Спарты (СССР или Россия). Двум этим государствам и сообществам приписывали разные философии и характеры. Одни – непримиримые индивидуалисты, другие – убежденные коллективисты. Одни – «афиняне», другие – «спартанцы». Одни восхваляли, всячески превозносили преимущества демократии, поклоняясь Афинам (США). Другие ценили твердую власть избранных, воспевая идеалы Спарты (СССР). Ныне искусственность подобного деления очевидна, ибо афинские идеалы, как и спартанские, содержат в себе немало мифологем.
