Дж. Рейнолдс. Амур развязывает пояс Венеры. XVIII в.
Когда же солдат увидел, что на крестах отсутствует один труп, он страшно испугался возможного наказания. И тут же обо всем рассказал вдове, которая стала его любовницей. Заявив, что его ждет наказание, он в отчаянии воскликнул, что сам собственным мечом убьет себя за этот проступок, не дожидаясь суда. Он попросил женщину положить его труп потом в гробницу, где они занимались любовью. Мудрая и сострадательная женщина воскликнула: «Нет, я не допущу того, чтобы за столь короткое время мне пришлось бы потерять сразу двух близких мужчин. Предпочту повесить мертвого, чем погубить живого!» Сказано – сделано, и ее покойный муж перекочевал на крест вместо разбойника. В итоге все участники этой истории обрели покой и счастье, включая покойного мужа. Последний был так счастлив в жизни, что, вероятно, только порадовался успехам своей очаровательной жены, нашедшей нового мужа.
О. Бердслей. Экзаменовка. 1896 г.
Как видим, главным назначением женщин были заботы семейного круга, или, если иметь в виду всех женщин без исключения, ублажение духа и тела господина. Иные женщины, включая тех же гетер, оказались преданными и умными подругами. Так, известная своим умом Гиппархия, которая могла посрамить в споре кого угодно, влюбившись в Кратета, фактически стала ему прислугой, а по сути дела – рабой. Вот как Диоген Лаэртский описывает ее любовную историю: «Она полюбила и речи Кратета, и его образ жизни, так что не обращала внимания ни на красоту, ни на богатство, ни на знатность своих женихов: Кратет был для нее всё. Она даже грозила родителям наложить на себя руки, если ее за него не выдадут. Родители позвали самого Кратета, чтобы он отговорил их дочь, – он сделал всё, что мог, но не убедил ее. Тогда он встал перед нею, сбросил с себя, что было на нем, и сказал: «Вот твой жених, вот его добро, решайся на это: не быть тебе со мною, если не станешь тем же, что и я». Она сделала свой выбор: оделась так же, как он, и стала сопровождать мужа повсюду, ложиться с ним у всех на глазах…»
Порой выбор жены или мужа напоминал покупку на рынке жеребца или быка, которого, прежде чем совершить сделку, всего ощупают… Впрочем, перед браком предпочитали щупать и осматривать не телесные или умственные достоинства, а карман избранника (избранницы). Водятся ли денежки и собственность? По поводу нравов эпохи откровенно высказался Феогнид, заметив: «Мы ищем породистых баранов, ослов и коней; всякий хочет, чтобы они происходили от добрых. Но честный муж, не колеблясь, берет в жены дурную, дочь дурного, если тот дает ему много денег (в качестве приданого), и женщина не отказывается быть женой богатого дурного мужа и предпочитает состоятельного доброму». Все это указывает не только на биологические аспекты воспроизводства рода, в некотором роде «как это происходит у домашних животных», но и на возрастающее значение материального момента при выборе стороною невесты и жениха. По мнению поэта, богатство тут выступает скорее разрушительным, чем созидательным фактором. Феогнид говорит: «Они ведь почитают деньги, и честный берет в жены дочь дурного, а дурной – дочь доброго; богатство перемешало род».Судя по всему, автор не приветствует такое сближение родовитых аристократов и неродовитых богачей.
Тем не менее многие женились и по любви. Показательна история Дафниса и Хлои, типичных молодых людей, описанных греческим писателем Лонгом (II—III вв. н.э.). Автор в предисловии говорит, что эту повесть о любви он нашел на Лесбосе, охотясь: «Ведь никто любви не избежал и не избегнет, пока есть красота и глаза, чтобы ее видеть». Далее он рассказал, как двое молодых людей росли вместе и полюбили друг друга. Дафнис был подкидышем, а его родители принадлежали к знатному роду. Хлоя же была простой крестьянской девушкой. Жизнь их протекала просто, в трудах и заботах. Они пасли коз и овец. Однажды их застала ночь, и их посетил Эрот. Ночь стала для них школой. Они поцеловались, чего никогда раньше не делали, крепко обнялись и руки сплели, но «третье средство применить не решились, – снявши одежды, на землю лечь». Слишком уж смелым оно показалось не только девушке скромной, но и юноше. После другой бессонной ночи, которую они провели в муках, их посетила горькая мысль: «Целовались мы – и без пользы; обнимались – лучше не стало. Так, значит, лечь вместе – одно лишь лекарство от любви. Испробуем и его: верно, в нем будет что-то посильней поцелуев». В конце концов в романе все заканчивается благопристойно, как и положено в приличном обществе. Молодые поженились, легли на ложе нагими и, проведя бурную и бессонную ночь, впервые поняли то, что «всё, чем в лесу они занимались, были всего только шутки пастушьи». И все же более активная жизнь в городах накладывала свой отпечаток. Возможно, именно поэтому Платон включил в свой «Пир» речь Аристофана о значении любви как нечто комическое, скорее как нечто пьянящее и возбуждающее, чем серьезное.
Прекрасная Венера
Разумеется, в семейной жизни всякое бывало. Отношения между супругами далеко не всегда складывались идеальным образом. Вспомним слова Медеи (хотя она и говорит их в гневе и запальчивости, когда узнает о намерении мужа ее бросить): «Да, между тех, кто дышит и кто мыслит, нас, женщин, нет несчастней. За мужей мы платим – и недешево, а купишь – так он тебе хозяин, а не раб… И завиден удел жены, коли супруг ярмо свое несет покорно. Смерть иначе. Ведь муж, когда очаг ему постыл, на стороне любовью сердце тешит…» В Медее, это очевидно, говорит сердце уязвленной, смертельно оскорбленной и покинутой мужем женщины.
Ганс Бальдунг Грин. Три возраста человека. 1539 г.
Но тут все же исключительный случай… Более обычной и часто встречающейся ситуацией было наличие любви в типичной греческой семье, или по крайней мере тесной привязанности мужа и жены друг к другу. Любви преграды неведомы. Самые высокие особы и выдающиеся граждане любили женщин и были от них без ума, будь то Перикл с его Аспасией, Гиппархия, полюбившая философа Кратета и ради него покинувшая свой дом и перенявшая образ жизни философа, или царь Антиох, влюбившийся в мачеху, жену своего отца Селевка (бедняга так влюбился, что даже заболел). Он упросил отца (умолил его) разрешить ему жениться на мачехе, а затем основывал в ее честь города и даже заставил греков обожествить ее и поклоняться ей как богине.
Чувства мужчин. Эраст и эромен. Берлин
Согласно вкусам античности, женщина в возрасте 35—40 лет была «наилучшим лакомством» для мужчин любых возрастов. Мужчины признавались: «Ах, Филина, люблю я смеющуюся морщинку около твоего глаза, не сочной молодости, а опытности создание. Когда мои жадные руки охватывают твой пышный стан, грудь твоей дочки (уже) не прельщает меня. Мне люба зрелая осень, и для нее я забываю весну». Глубокое уважение греков к прародительницам рода человеческого видно и в том, что они создали около 600 года до н.э. «Каталог женщин» (школа Гесиода), в котором были перечислены одна за другой все родоначальницы известных греческих семей.
