М. Воробьев. Закат в Риме
В-девятых, коренным образом испортились нравы римлян… Тот же Сенека не захотел оставаться просто философом, пожелал иметь высокий пост у Нерона. Этот «доблестный муж» (vir bonus), дававший другим советы приучать себя к мысли о бедности, живя время от времени на два асса, как живут тысячи рабов и бедняков, сам был владельцем огромного состояния. В письмах он осуждающе говорил о Сенеционе, умевшем приобретать, беречь деньги, пуская их в оборот, не оставляя без внимания ни одного источника прибыли. Тот уже «подбирался к откупам», когда в самый разгар охоты за деньгами взял да и умер. «Как глупо строить расчеты на весь свой век, не владея даже завтрашним днем! – вещает Сенека. – Какое безумство – сегодня надеяться на далекое будущее! – «Я куплю, я построю, я дам взаймы и стребую, я получу эти должности», – а потом, усталый и пресыщенный, проведу на покое старость». Поверь мне, даже у счастливцев будущее неверно». Такие мудрые и верные слова. И что же? Он буквально шаг за шагом воплощает осуждаемую им же программу. Хотя не раз предупреждал римский народ об опасности погибнуть от чрезмерных богатств, говоря: то, что ты отнял у других, могут отнять у тебя. Стоит ли удивляться, что Нерон, у которого была масса недостатков, но которого глупцом уж никак не назовешь, приказывает своему наставнику умереть. Логично… И тот вскрывает вены вместе с женою. По указанию императора ему дали яд, но главным ядом, убившим философа, по моему разумению, стала его же непоследовательность.
Минотавр. Мозаика
Впрочем, всем давно известно: нравы – производная величина от социальных институтов, экономических и политических законов, царящих в том или ином обществе. В Риме налицо разложение государственных институтов. Саллюстий прямо на это указывает в своих «Письмах». Сенат слаб, а сенаторы и политики превратились в жалкую кучку интриганов и бандитов. Каждый из них пытается создать собственную партию или клику. Их не волнует судьба государства. Им не интересно работать во благо отечества, они заняты своими частными делами. Всеми делами в стране заправляет «семья нобилей». Их амбициям, жадности, властолюбию, подлости нет предела. Чувства, отмечает Саллюстий, окаменели, они утвердились в своих дурных наклонностях. Все законы попраны, всюду торжествуют грубая сила и произвол, так как власть в их руках. Они делают, что хотят, берут, что хотят, выдвигают во власть того, кого захотят. Их действия Саллюстий сравнивает с действиями неприятеля, самого заклятого врага, что взял приступом город. Политики торгуют свободой и интересами государства.
Кентавр Несс. Мозаика
Молодежь не желала выполнять гражданский долг. Она увлеклась погоней за деньгами, изысканием теплых местечек, проводя время на Форуме и площадях, занимаясь сутяжничеством в судах, заискивая перед плебсом. «Теперь с утра и до ночи, в праздник и будни, весь народ без различия и все сенаторы шатаются по Форуму, не уходят ни на минуту, и все отдаются одной страсти и одному искусству – половчее составить речь, сражаются хитростью, воюют лестью, как будто все стали врагами друг другу». Губительными были подобные нравы для молодежи и творческой интеллигенции. Чем во все времена сильна молодежь? Чистотой, благородством, возвышенными мечтами и устремлениями. Что видим в Риме? Молодежь «входит в славу» тем, что «вредит кому-то», донося или открывая судебные дела против любого. Это стало модно. Все решили «стать юристами». Схожая картина в послесоветской России: все вдруг захотели быть торговцами, юристами, политиками, проститутками. Никто не хочет быть рабочим.
Цирк. Реконструкция
Господствующим течением в общественной философии стал эгоизм, торжество личного «я». Ранее мы с вами немало хвалебных слов сказали в адрес Эпикура. Конечно, он того достоин, но ведь при желании любую философию (и даже самую разумную) можно превратить в фарс, полный абсурд. Эпикурейство и стало, увы, таким учением. Решили, что служение родине, человечеству вовсе не является его главной целью. Эпикуреец в основе своей – «раб наслаждений». Только умнейшие и достойнейшие люди поняли сие учение в смысле высоких требований этики и эстетики… Скот и в эпикурейском обличье легко становится свиньей… Несмотря на то что в Риме был всего один эпикурейский философ-писатель, значительная часть римской элиты восприняла эпикурейство в самом циничном и пошлом варианте. Цицерон писал, что страдавший от пресыщения и известный своими грабежами в Македонии Пизон обратился за исцелением от охватившей его скуки к греческому философу. И тот стал излагать ему учение Эпикура. Однако Пизон, поняв учение на свой манер (или, как говорят в таких случаях, «в меру своей испорченности»), решил, что его учат не добродетели, а распущенности. Это его развеселило и очень обрадовало… Он заявил, что готов подписаться буквально под каждым словом. Таких «эпикурейцев» (в том числе и в российском обществе) становится все больше. Они, как выразился древний писатель, превращают всю общественную жизнь в грязный хлев… Так не лучше ли их изгнать? Изгнали же из Александрии эпикурейца Гегезия, коего называли «оратором смерти». Закрыв его школу, сделали очень своевременно, правильно. Ведь ученики оной убивали себя в огромных количествах. Римляне считали, что эпикурейство больше подходит шлюхе, привыкшей к наслаждениям, чем нации героической. Сенека иронично назвал Эпикура героем, переодетым женщиной.
Нерон в цирке
Любовные труды
Примерно такой же настрой прослеживался в отношении армии. Характерно звучат слова автора «Истории Августа», с энтузиазмом встретившего заявление императора Марка Аврелия Проба (276–232 гг. до н. э.) о том, что, дескать, поскольку при нем положение страны складывалось удачно и всюду царило спокойствие, в дальнейшем римская армия якобы не будет нужна вовсе. Автор писал: «Какое блаженство охватило бы всех, если бы при его правлении больше не брали в солдаты. Провинции не должны были бы содержать гарнизоны, никаких выплат (не было бы) на армию от общественных щедрот, сокровища Рима оставались бы нетронутыми, землевладельцы больше не облагались бы налогами! Это был бы действительно золотой век, обещанный им». Причиной кризиса было и то, что сама армия изменилась, ничем не напоминая армию времен республики. Многие обедневшие граждане потеряли право на службу. Другие предпочитали заниматься их делом и уклонялись от военной службы. Они не видели смысла пускаться в дальние опасные походы. Повторялась история армии Александра Македонского. В легионах падала дисциплина, а многие высшие офицеры погрязли в политиканстве, интригах и казнокрадстве. Правительство думало лишь о прибылях. Эта власть вызывала ненависть у солдат. Когда казначей Урсул заикнулся воинам, что армия обходится казне дорого (он заявил, что-де «безмерное жалование подорвало здоровье Империи»), римские солдаты его убили. Они сказали ему, как могли бы сказать русские солдаты нынешней власти: сволочи, вы жиреете на нашей крови и еще хотите, чтоб мы защищали награбленные вами сокровища! К тому же и в так называемом «гражданском обществе», как и в нынешней России, многие не желали, чтобы их дети шли в армию. Поэт Овидий, давайте скажем честно, был «моральным дезертиром».
