Константин Великий
Рим все более ослабевал и уже не мог эффективно защищать своих границ – и не только от варваров, накатывавшихся с регулярностью морского прилива. Он все чаще и чаще должен был защищаться от собственных граждан, свободных и несвободных, чье благосостояние он так жестоко подрывал и разрушал. В этом и состоял главнейший урок взлета и падения Римской империи. Поэтому был неизбежен, как скажет П. Сорокин, и ряд «революционных конвульсий»… Рим ранее пережил полосу гражданских войн, подточивших его основу. Достаточно вспомнить, что в битве Цезаря с Помпеем погибло 15 тысяч солдат Помпея (из них 6 тысяч были римляне). Рим поднялся на трупах. Монтескье верно заметил, что все победы Рима были оплачены кровью народов. «Рим был залит потоками крови, когда Лепид праздновал свой триумф после побед в Испании; несмотря на это, он отдал беспримерный по нелепости приказ, повелевавший гражданам радоваться под угрозой проскрипции». В этой связи причины недовольства низов их положением в Италии понятны, как понятны нам и причины стойкого неприятия и ненависти к политике плутократов в России. Там и тут видим схожие ситуации. Завоевания Рима обогатили город, но ведь не весь город, а его привилегированный слой, разорив большую часть страны, «выжали все соки из патриархальной Италии, довели часть ее населения до нищенского положения». Отсюда и «крестьянская революция, известная под традиционным названием Союзнической войны». Поэтому с малыми интервалами последуют восстания и революционные выступления Гракха, Цинны, Катилины, Целия, Долабеллы, Спартака, Сатурнина. Популяр и вождь италиков Сатурнин одержал ряд «полувоенных-полуполитических побед на форуме». Борьбу за прогрессивные и демократические реформы продолжил Друз. Но это не меняло дела. Даже италики, не говоря уже о покоренных народах, с ненавистью взирали на жиреющий, алчный, продажный Рим.
Кельтский обряд в Стоунхендже
Рим и в культуре подавлял и истреблял всё, что имело национальный колорит. «По всем странам бассейна Средиземного моря в течение столетий проходил нивелирующий рубанок римского мирового владычества», – отмечал Энгельс. Там, где римлянам не мог оказать серьезного сопротивления греческий язык, все национальные языки должны были уступить место испорченной латыни. При этом исчезали национальные различия, не существовало больше галлов, иберов, лигуров, нориков – все они стали римлянами. Римское управление и римское право всюду разрушили древние родовые объединения, а тем самым и последние остатки местной и национальной самодеятельности. Законы Рима были жестоки и неправедны. Римская держава пролила моря крови. Знаменитый Pax Romana – это был мир злобы, жестокого угнетения и массовых убийств. Толпы рабов, чьи жизни и таланты принесены на капитолийский жертвенник, создали мощь великой Империи. Республика и Империя держались лишь силой.
Часть дворца Диоклетиана в Сплите
Здесь нельзя не сказать и о том, что Рим как таковой, как имперская столица со временем уже перестает существовать. Как вы помните, император Диоклетиан, не любивший Рима, с его вечными интригами и склоками, решил перенести столицу империи в Никомедию, а его соправитель, Максимиан, устроил свою штаб-квартиру в Милане, Константин избрал резиденцией сначала Трир, затем Сирмий и Сердику (Софию), наконец Византию, которую в 330 г. н. э. переименовал в Константинополь. В итоге исчезало и былое деление между провинциями и Италией, то есть между метрополией и периферией. Тем самым растворилось при таком делении и привилегированное положение имперской столицы и ее народа. Диоклетиан по достижении 60 лет сложил с себя бремя власти, памятуя давний наказ матери: «Тебе сорок три года, передай власть другому до того, как тебя зарежут». Он удалился в Салону (Сплит), где в конце III в. н. э. выстроил для себя небывалый красоты дворец. Там он рассчитывал спокойно доживать свои дни, разводя цветы и овощи. «После этих шагов Диоклетиана Рим окончательно перестал быть итальянским городом-завоевателем, правящим в завоеванной им империи. Он стал всего лишь одним из многих городов, составлявших эту мировую империю. Его история как города-государства завершилась. Рим подчинился дисциплине, которую в течение пятисот лет навязывал народам Средиземноморья для их же собственного блага». Важным моментом было то, что среди высшей знати всё больше оказывалось представителей не италийских народов. Диоклетиан и Констанций, Максимиан и Галерий были иллирийцами и, конечно, не могли проявлять интереса или уж тем более глубокой симпатии к Риму. Историческая фраза Диоклетиана, ставившего империю в ряд с кочанами капусты («Зачем мне тратить время на империю, если я могу потратить его с пользой и вырастить вот такую капусту?»), при всей ее нарочитости показывает глубокое пренебрежение, которое стало охватывать правящие слои Империи.
И даже гибель императора демонстрировала, что для носителя высшей власти нет гарантий безопасности даже в построенных ими и тщательно охраняемых дворцах. Убийцы могли настигнуть всюду. Когда Диоклетиан получил письмо от двух императоров – Константина и Лициния – на свадебный пир, он понял: это его поминки. Подозревая, что будет там отравлен, он решил сам принять яд. Произошло это собыие между 313 и 316 годами н. э. Мы видим, как и цезари становятся обычными убийцами, а сенаторы и консулы – бандой чиновников. Это же можно сказать в отношении сената, который (приблизительно со времен Коммода) перестал быть «римским в строгом смысле слова», ибо большинство его членов составляли, по-видимому, не итальянцы. Судьбы собственно самой империи все чаще оказывались в руках неримлян. Септимий Север – африканец или пуниец, Максимиан – сын готского крестьянина, Постум – галл, Диоклетиан – сын далматинских рабов и т. д. и т. п. Поэтому вскоре и сама идея защиты Рима от набегов варваров становилась все более неким анахронизмом и фарсом.
Многовековая власть Рима держалась на силе и достигнута путем жестокого принуждения и порабощения миллионов людей. Рим оказался заложником его же преступной политики. Он должен был воевать и подавлять, чтобы сохранять свое господство. В равной мере побежденные народы были обречены на битву с Римом. Если они хотели иметь достойное будущее, надо было сокрушить Рим.
Изображения готов в европейских карикатурах
Что же представлял собой сей сонм «варваров»? В классической монографии известного австрийского медиевиста и варваролога Х. Вольфрама дается полная картина того, что представляли собой готы. Их история в IV в. н. э. протекала в основном на территории России – к западу от Волги, и на Украине, включая Крым (немецкие нацисты носились с мыслью «вновь» сделать «готский» Крым немецким, например, заселив его южнотирольскими крестьянами, переименовав Симферополь в Готенбург, а Севастополь в Теодерихсхафен). В Европе многие в XIX в. считали, что вторжение германцев на земли Римской империи означало для Запада «приток свежей крови». Сегодня же многие археологи и историки, изучающие варварские народы (на основании тех же самых источников), хотят доказать противное – не следует вести речь о «молодых, полных сил народах» и их «здоровом прошлом». Видимо, истину следует искать где-то посередине. Что же можно сказать конкретно о тех, кто покорил Рим? Прежде всего, народы эти отличались полиэтничностью, т. е. были смешанными, а не «целыми» народами.
