Прожитая активно, чисто и разумно жизнь, как писал Цицерон, ведет к тихой, легкой старости… Именно такой, по преданию, была старость Платона, который в возрасте восьмидесяти одного года умер в тот миг, когда что-то писал…Такой же была и старость Исократа, который еще на девяносто четвертом году жизни написал книгу под названием «Панафинейская» и после этого прожил пять лет. Его учитель Горгий прожил 107 лет, ни разу не прерывая ни ученых занятий, ни своих трудов. Когда его спросили, почему хочет так долго прожить, он сказал: «У меня нет никаких оснований хулить мою старость». Даже Моисей прожил 120 лет, когда ангелы и архангелы «вынули его душу». Когда спросят нас, мы ответим: зрелость – лучшее время, когда умные собирают урожай из посеянных ими в молодости семян. То, что иные называют старостью, мы зовем зрелостью.
Фортуна
Вы скажете, мы требуем невозможного… Это не так. «Все древние философы требовали от человека не более того, на что способна его природа» (Цицерон). Мы все способны на многое… Разница между нами лишь в одном: одни растут, постоянно совершенствуясь, другие стоят на месте или деградируют. Отсюда и разные судьбы людей… В XIX в. немецкий философ И. Кант выражал надежду, что человеческий род «находится в постоянном движении вперед в отношении культуры», и «прогрессирует также к лучшему в отношении моральной цели своего существования» (в последнем мы не столь уж уверены). Он твердо верил, что «будущее может стать лучше». И эту мысль «сопровождает бескорыстное благоволение, даже тогда, когда мы сами давно уже будем лежать в могиле и не сможем собрать урожай с тех деревьев, которые отчасти посадили сами». Но в XXI в., по утверждению философа Ф. Фукуямы, на смену оптимизму приходит исторический пессимизм: «Двадцатое столетие – теперь уже можно говорить о нем в прошедшем времени – превратило нас в глубоких исторических пессимистов. Конечно, мы можем быть оптимистами в том, что касается наших личных дел, здоровья и счастья. По давней традиции, американцы как народ славятся тем, что смотрят в будущее с надеждой. Но если коснуться вопросов более масштабных, например, существовал когда-нибудь или будет существовать прогресс в истории, вердикт будет совсем иным. Самые трезвые и глубокомысленные умы столетия не видели причины считать, что мир движется к тому, что мы, люди Запада, считаем достойным и гуманным политическим институтом, – то есть к либеральной демократии. Самые серьезные наши мыслители заключили, что не существует такого понятия, как История, – то есть осмысленного порядка в широком потоке событий, касающихся человечества. Наш собственный опыт, по всей видимости, учит нас, что в будущем нас ждут новые и пока еще не представимые ужасы, от фантастических диктатур и кровавых геноцидов до банализации жизни из-за современного консюмеризма (торжество философии потребления. – В. М.), и беспрецендентные катастрофы – от ядерной зимы до глобального потепления. По крайней мере вероятность появления этих ужасов больше, чем их не появления». Нельзя не признать, что для подобных оценок у американского футуролога есть основания. И все же мы призываем вас быть оптимистами… Мир сей создан вовсе не для того, чтобы «бесить нас» (Вольтер), и, конечно же, не является «делом какого-то дьявола» (Шопенгауэр). Он – творение природных сил (возможно, Бога?!), но сделать его если не божественным, то зрячим, осмысленным, справедливым – наша задача!
Битвы будущего
С годами вино мудрости (как и вино жизни) становится вкуснее, ценнее, даже изысканее… «Sapiens semper beatus est» – «Мудрец всегда счастлив». Если же мы и предпочли в жизни следовать «досугу» («otium» – лат.), то лишь потому, что нам неотступно сопутствует любимое «дело» («negotium» – лат.) – служение России. Подобно Саллюстию, считаю, что моя Родина только выиграет в итоге того, что я использовал жизнь так, а не иначе. Пример Сенеки не вдохновляет. Хотя и смерть не страшит нас. Её ведь никому не дано избежать. Нет смысла мечтать, подобно Гектору: «О, если б настолько же верно стал я бессмертен и стал бы бесстаростен в вечные веки». Душа всех живущих отлетает к Аиду, а перед смертью все мы равны. Как сказал Марк Аврелий: «Смерть уравняла Александра Македонского с погонщиком мулов». Говорят, Александр искал в Индии «воду жизни» и даже нашел яблоки, продлевавшие жизнь жрецов до 400 лет. Но это ему не помогло, даже если это и была чистейшая правда. Тем более не стоит надеяться на то, что подобно Сизифу кому-то удастся обмануть смерть или заковать её в цепи, после чего все люди, вдруг, перестанут умирать, или что откуда-то появится прекрасная китайская богиня Сиван му и скажет нам, как сказала она герою, спасшему свой народ от бедствий: «Человек, который ничего не боится, вправе получить лекарство бессмертия! Проглотишь одну крупинку этого лекарства, будешь жить вечно и не стареть». В этом случае, понятно, речь идет лишь о памяти народа, в сознании которого живет образ героя-защитника.
К тому же, говоря откровенно, на наш взгляд, бессмертие, окажись оно даже и возможным, выглядело бы крайне утомительным занятием… Утверждают, что даже премудрый Соломон отказался выпить элексир бессмертия. А вспомним, как мучились Сивилла и Тифон, два обожествленных человеческих существа, на себе познавших, что такое бессмертие… Сивилла стала сморщенной старухой и вынуждена была жить в склянке, иначе её просто никто бы и не заметил (такой малой она стала). Тифон был удачливее, получив вместе с бессмертием юную Эос в супруги (о чем нередко мечтают мужчины в возрасте). Но, получив право на вечную жизнь, Эос и Тифон забыли попросить у небес и вечной молодости. А в результате оба были обречены вести жизнь медленно угасающих стариков. Правда, герою шумеров Гильгамешу все ж вроде бы удалось добыть волшебный цветок молодости, но его украла коварная змея (и омолодилась, проглотив сей цветок). Полагаю, вечная молодость – все же скорее свойство духа, нежели тела.
Харон – перевозчик душ через Лету в царство мертвых – Аид
О нашей же бренной жизни можно сказать и так: «Что такое мир? Всего лишь постоялый двор с двумя вратами. Войдешь в одни, через другие выйдешь». Да и «время человеческой жизни – миг». Но дело даже не в старости и смерти, их не избежишь, но в осуществлении возможности прожить достойно в любую пору отпущенного вам судьбой жизненного срока. Худо, когда старость хуже смерти. Видимо, в такое безрадостное время грек Теогнис и произнес слова, которые ныне порой слышишь из уст несчастных стариков России: «Лучше бы человеку не рождаться вовсе и не видеть света солнца, но уж если он родился, то лучшее, что он может сделать, – это как можно скорее пройти через врата смерти». И все ж хотя Розанов утверждал, что для русских «близиться к смерти» и «близиться к святости» почти отождествлено, составляя одно понятие, мы с ним не согласны. И уж тем более нельзя принять максималистски-убийственные слова «горлана революции» Владимира Маяковского: «Тридцать пять лет – уже старость». Нет, это младость, не торопитесь уходить. Постарайтесь чуть задержаться на щедрой ниве жизни. Следуйте примеру богоподобных греков, что от смерти не бегали, но и к ней на свидание не спешили. Как скажет в стихотворении один поэт:
