Реконструкция жилища в Восточном Иране
После певца демократии, Отана, выступил Мегабиз. Он ратовал за олигархию, уверяя, что это самый совершенный политический строй, так как у власти оказываются «лучшие люди» (богачи). Дарий, выступавший третьим, не принял ни демократию, ни олигархов. Ему была больше по душе монархия. Чем же Дарий мотивировал свой выбор? Он считал, что монархия хороша тем, что позволяет защищать народ от насилия знати и защищать знать от насилия народа. Как заметил В. Струве, этот тезис полностью совпадает с установкой Солона, который похвалялся тем, что прикрывал своим крепким щитом и знать и народ, не давая возможности несправедливо одерживать победу ни той, ни другой стороне. Возможно, Дарий, подобно греку Солону, видел свою главную роль, свою историческую миссию в защите народа от хищнической политики олигархов и племенной знати?
В то же время, принадлежа и сам к знатному роду, он не желал отдавать и элиту на растерзание плебсу. В то же время в надписи Дарий подчеркивает свою исключительную роль как творца мира для народов своей державы. Во время восстаний и интриг, которые затевают честолюбивые правители, как всегда, особенно страдал народ. В восстаниях случалось, что «один другого побивал». Дарий же достиг, волею Ахурамазды, того, что «один другого не поражает, но на (своем) месте каждый пребывает». Законам его вынуждена была подчиняться и знать: «Что касается закона моего, (то) его они боятся, так что сильный простолюдина не поражает и не притесняет».
О ком шла речь? С одной стороны, это высшая сановная знать Персии. С другой, простой народ, включая народ-войско племен Ирана. Поэтому еще раз подчеркну: и в своей надгробной надписи, и в надписи на Бехистунской скале Дарий упорно проводит одну мысль. Он – за монархическое правление, ибо только при этом возможна демократия для народа и обуздание самоуправства олигархов. Он говорит: «Ни над простолюдином, ни над знатным я не совершал насилия». Будучи справедливым или, вернее, полагая быть справедливым (что ни одно и то же) по отношению к народу и к знати, Дарий стал называть себя «судьей» и «законодателем» («framataram»). Напротив, олигархи, утверждал Мегабиз, в равной мере хотели избежать «своеволия самодержца» и «своеволия разнузданного народа». И, разумеется, установить свое собственное «своеволие олигархов». Последнее куда хуже.
Надо бы отметить и еще одну (в целом довольно похвальную) черту персидских нравов и их законов. Дарий осторожно относился как к выявлению и наказанию «врагов», так и к приближению и осыпанию милостями «друзей». Геродот причисляет к установлениям персов, заслуживающим одобрения, обычай, согласно которому «ни царь сам не казнит никого за одну провинность, ни кто-нибудь другой из персов не предает смерти никого из своих рабов, провинившихся лишь один раз. Только после тщательного размышления и если он установит, что совершенные преступления более многочисленны и более значительны, нежели оказанные услуги, лишь тогда перс дает волю своему гневу». Далее Геродот говорит о решении, которое принял Дарий относительно правителя эолийской Кумы Сандокеса в связи с совершенным им преступлением. Сандокес, сын Фамаспы, «будучи одним из царских судей, постановил за деньги несправедливый приговор». Дарий приказал преступника распять… Ей-богу, очень даже демократично! Сандокес уже висел на кресте, когда Дарий после тщательного размышления все же пришел к выводу, что заслуги его по отношению к дому царя «более многочисленны, чем его преступления». Поняв это и осознав, что «он поступил скорее поспешно, нежели мудро», Дарий велел его помиловать. Если помните, греческие и римские судьи и чиновники (как и русские) занимались поборами совершенно спокойно, почти не подвергаясь наказанию. Их даже награждали за их «труды» орденами и медалями.
В этом смысле персидские законы и обычаи, видимо, гораздо предпочтительнее для Азии. Правда, случались и огрехи. Когда Дарий однажды решил исправить свою же ошибку и помиловать правителя Милета, Гистиэя, оказавшего ему услугу во время похода на скифов, он не успел вмешаться. Гистиэй, подняв ионян против персов, затем сдался на милость Дария, рассчитывая на благородство царя. Гистиэя казнили, а его забальзамированную голову отослали Дарию в Сузы. Правда, некоторым «утешением» мертвецу стало то, что его прах похоронили с почестями.
Дарий I (522–486 гг. до н. э.) был многогранной личностью. Основанное Киром царство он укреплял и обустраивал. По его приказу велось активное строительство на территории монархии. Сооружались дороги, соединявшие различные концы царства – от Эгейского моря до Суз, от Вавилона в Бактрию, и другие. После 518 года, по распоряжению Дария, был восстановлен канал от Нила до Суэца. Известно, что канал был прорыт еще при фараоне Нехо. Однако со временем его занесло песком и он стал несудоходен. Стратегически канал представлял собой важнейшую артерию, ибо он соединил Египет коротким путем через Красное море с Персией. Кроме того, благодаря каналу становился более удобным и доступным путь в Индию.
Персеполис – столица персов. Реконструкция
При Дарии была основана знаменитая резиденция в Персеполе. Дворец в Персеполе занимал территорию 3 600 кв. м, вмещая 10 000 человек. Потолок поддерживали 72 изящные колонны. Дворец имел лестницу. На рельефах ее изображены представители 33 народов Ахеменидской державы, несущих подарки и дань персидскому царю. Иранцы называли Персеполь «Тахтэ Джемшид» – «Трон Джемшида» (так величали легендарного персидского царя). В поэме Фирдоуси «Шахнаме» царь выведен как могущественный повелитель, якобы обладавший волшебной чашей, в которой можно было увидеть весь мир, все, что в нем происходит. Подобно Джемшиду, что мог творить чудеса, Дарий также решил возвести сказочный город – у скалистой горы Кух-и-Рахмат («Гора милостей»). По его приказу на гигантской платформе (площадью в 500 ґ 350 м, высотой в 20 м) были воздвигнуты удивительные сооружения. Тут поднялись дворцы, были проложены водопровод и система канализации. Поистине замечательным творением явилась лестница со 106 ступенями восьмиметровой ширины. Она вела к залу с резными колоннами, что был назван «Ворота всех народов». Через него шли посланцы народов к Дарию с подношениями и выражениями восторга и поклонения. Здесь же находилась Ападана – парадный дворец, построенный при Дарии I и его внуке Ксерксе. Огромный квадратный зал опирался на 72 каменные колонны и был жемчужиной древней персидской архитектуры (площадью в 1000 кв. м). Колонны украшены были рельефами, отражающими стороны из придворной жизни. Можно представить себе, сколь величественное зрелище развертывалось перед восседавшим на троне царем, к которому направлялись подданные, гости, пленники. К счастью, запечатленные в камне по обеим сторонам лестницы, на ее стенах картины и барельефы уцелели, сохранившись до наших дней.
На них предстают воины с конями и колесницами, сановники, правители, жители Вавилона и т. д. Им светит крылатое солнце, которое поддерживают два льва с головами людей. Утверждают, что во время приемов в Персеполе одновременно собиралось до 10 тысяч человек. К югу от Ападаны лежат руины зала совещаний – Трипилиона, к востоку – руины «Зала ста колонн», тронного зала царя Ксеркса. Этот зал еще более грандиозен, чем Ападана, над его сооружением трудились 10 000 мастеров. Особое внимание царь уделил созданию колоссальной сокровищницы, состоявшей из множества залов площадью в 11 000 кв. метров. Двери ее когда-то были облицованы золотыми пластинами (небольшой кусок такой пластины был найден археологами в 1941 г.). Пластины украшали различного рода орнаменты. Говорят, Александру Македонскому понадобилось 300 верблюдов и множество мулов, чтобы вывезти все сокровища персов. Персеполь создан был для празднеств и торжеств. Раскопки тут ведутся, и Музей продолжает пополняться удивительными находками.
