Книга История Французской революции, страница 86. Автор книги Франсуа Минье

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «История Французской революции»

Cтраница 86

Через несколько дней после только что описанного заседания настало время частичного, на одну треть, обновления состава комитетов. Жребий указал, что выходить должны были из Комитета общественного спасения Барер, Карно и Робер Ленде, а из Комитета общественной безопасности — Вадье, Вуллан и Моисей Бай. Вместо них в Комитеты были введены члены партии термидора, и Колло д'Эрбуа и Бийо-Варенн, чувствуя себя теперь слишком слабыми и лишенными в других членах комитетов поддержки, подали в отставку. Еще одно обстоятельство в сильной степени способствовало падению их партии, восстановив против нее общественное мнение с небывалой силой: были преданы гласности преступления проконсулов Комитета Жозефа Лебона и Каррье. Оба они были посланы Комитетом, один в Аррас и Камбре, к границе, открытой для нападения врагов, а другой в Нант, последний пункт, около которого сосредоточилась Вандейская война. Свою миссию они исполнили так, что выделились между всеми комиссарами, вообще не отличавшимися умеренностью; оба они проявили неимоверную жестокость характера и удивительную причудливость в тирании — оба свойства, впрочем, всегда присущие людям, облеченным слишком большой властью. Лебон, не старый и слабохарактерный, был кроток от природы. Во время исполнения первого поручения он был человечен; за это он получил от Комитета нагоняй и был вторично послан в Аррас с наказом показать себя более революционным. Чтобы не отстать от неумолимой политики комитетов, он предался неслыханным излишествам: к казням он примешал разврат; он повсюду возил с собой гильотину, которую называл святой, и вел компанию исключительно с палачом, сажая его с собой за один стол. Каррье, имея в своем распоряжении еще большее количество жертв, чем Лебон, превзошел его в жестокости; он был желчен, фанатичен и по своей натуре любил кровь. Он воспользовался первым представившимся ему случаем, чтобы выполнить такие вещи, которые не могли появиться даже в воображении Марата. Посланный на окраину страны восстаний, он приговаривал к смерти все враждебное население — священников, женщин, детей, стариков, молодых девушек. Ему не хватало эшафотов, и он заменил Революционный трибунал шайкой убийц, названных им отрядом Марата, а гильотину — лодками с открывающимся дном, при помощи которых он массами топил свои жертвы в Луаре. После 9 термидора против всех этих злодеяний раздались крики ужаса и призыв к мести. Первым подвергся нападению Лебон, ибо он был более близким агентом Робеспьера; за ним настала очередь и Каррье, зависевшего от Комитета общественного спасения, чудовищную жестокость которого не одобрял даже и Робеспьер.

В парижских тюрьмах оказалось 94 жителя Нанта, все искренно преданные революции и с мужеством защищавшие родной город во время нападения на него вандейцев. Каррье переслал их в Париж как федералистов [49]. До 9 термидора их не посмели предать суду Революционного трибунала; теперь их предали суду, чтобы разоблачить действия Каррье. Процесс их, продолжавшийся более месяца, был обставлен особой торжественностью, принесшей несомненную пользу; общественное мнение имело и время, и случай высказаться с полной ясностью, и после оправдания подсудимых со всех сторон раздались требования суда над революционным комитетом Нанта и проконсулом Каррье. Лежандр возобновил обвинения Лекуантра против Бийо, Барера, Колло и Вадье; их великодушно защищали прежние товарищи — Карно, Приёр и Камбон, потребовавшие, чтобы им позволили разделить их участь. Обвинение Лежандра снова успеха не имело, и суду были преданы исключительно члены Нантского революционного трибунала; можно было, однако, заметить, что термидорская партия мало-помалу одерживает все бо́льшие успехи. На этот раз членам Комитета пришлось защищаться и оправдываться; Конвент устранил донос Лежандра прямым переходом к очередным делам, но вовсе не признал на этот раз обвинений против Комитета клеветническими, как это было сделано для обвинений Лекуантра.

Революционные демократы между тем все еще были достаточно сильны в Париже; правда, из-под их власти ускользнули Коммуна, Революционный трибунал, Конвент и Комитеты, но у них оставались еще якобинцы и предместья. Клуб якобинцев служил местом сосредоточения их партии, в особенности когда речь шла о самозащите. Каррье усердно посещал Клуб якобинцев и искал у него помощи; посещали клуб также и Бийо-Варенн и Колло д'Эрбуа; им, однако, менее грозили враги, и потому они были сдержаннее Каррье. Сотоварищи ставили им даже в упрек их молчание. „Лев спит, — отвечал Бийо-Варенн, — но пробуждение его будет ужасно“. После 10 термидора Клуб якобинцев был очищен и от имени возрожденных обществ, ввиду падения Робеспьера и конца тирании, принес Конвенту поздравления. Теперь, когда преследованию подверглись его вожди и когда масса якобинцев была арестована по департаментам, клуб от имени всех соединившихся обществ испустил крик отчаяния, который должен был разнестись по всем уголкам республики, крик горести угнетаемых патриотов, бросаемых в те тюрьмы, из которых выпускают аристократов.

Конвент не только не внял голосу якобинцев, но с целью положить конец их влиянию запретил им всякого рода коллективные петиции, а также филиации и образования сетей клубов с одним управляющим центром. Этим постановлением было положено начало полной дезорганизации знаменитой клубной федерации. Якобинцы, получив отпор от Конвента, стали действовать в Париже, где они еще удерживали за собой господство, подбивая народ к восстанию. Тогда и термидорская партия, в свою очередь, обратилась к народу, призывая на помощь секции. Одновременно с этим Фрерон через посредство своей газеты „Народный оратор“ призвал молодежь к оружию и сам стал во главе ее. Эта новая незаконная милиция получила название золотой молодежи Фрерона. Все составлявшие ее члены принадлежали к богатому и среднему классу; формой им служил особый костюм, получивший название костюма жертв. Вместо карманьолы якобинцев они носили сильно открытый фрак и низко вырезанные башмаки; волосы подбирали сзади в косички, а сбоку давали им висеть длинными прядями; вооружением им служили коротенькие палки с набалдашниками, налитыми свинцом. Часть этих молодых людей была по своим убеждениям роялистской, другая только следовала контрреволюционному увлечению минуты; секции шли отчасти за одной частью этой молодежи, отчасти за другой. Партия контрреволюционная действовала без определенных целей и, не преследуя никаких честолюбивых замыслов, принимала всегда сторону сильнейших и поддерживала их, раз их победа возвещала восстановление порядка, в котором все так сильно нуждались; партия роялистская действовала против Комитета вместе с партией термидора, совершенно подобно тому, как партия термидора в свое время шла рука об руку с прежними комитетами против Робеспьера; она выжидала благоприятного момента, чтобы начать действовать за свой собственный счет, и момент этот наступил после окончательного падения революционной партии. В том положении, в котором находились обе партии, обуреваемые и опасениями, и злобой, они преследовали друг друга до крайности и бросались друг на друга на улицах с криками „Да здравствует Конвент!“ или „Да здравствует Гора!“ „Золотая молодежь“ брала верх в Пале-Рояле, где ее поддерживали торговцы; якобинцы же имели успех в Тюильрийском саду, примыкавшем к их клубу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация