Военное положение республики было не блестяще; под конец деятельности Конвента победы прекратились, двусмысленное положение и слабость центральной власти, а также недостаток средств ослабили дисциплину в войсках; генералы к тому же, прославив свое командование победами и не будучи побуждаемы энергичным правительством, были склонны к неповиновению, Конвент поручил Пишегрю и Журдану, одному во главе Рейнской армии, а другому с армией Самбра и Мааса, окружить Майнц и взять его, заняв, таким образом, всю рейнскую линию. Пишегрю совершенно не выполнил этой задачи; облеченный полным доверием республики и пользуясь большой военной славой, он вмешался в контрреволюционный заговор принца Конде, но не сошелся с ним. Пишегрю предлагал эмигрировавшему принцу вторгнуться во Францию с его войсками через Швейцарию или Рейн, обещая ему свое бездействие, — единственное, что зависело от него. Но принц требовал, чтобы Пишегрю предварительно поднял в своей армии, бывшей в то время совсем республиканской, белое роялистское знамя. Эта заминка повредила, без сомнения, планам контрреволюционеров, приготовлявших вандемьерский заговор. Но Пишегрю, желая так или иначе подслужиться новым союзникам во вред своей родине, позволил разбить себя при Гейдельберге, подвергнув опасности армию Журдана, очистил Мангейм, снял со значительными потерями осаду с Майнца и ослабил этим всю рейнскую границу.
Директория застала Рейн открытым со стороны Майнца; одновременно с этим вспыхнула Вандейская война; берегам океана и Голландии угрожала высадка со стороны Англии, и, наконец, Итальянская армия, терпящая во всем недостаток, еле держалась под начальством Шерера и Келлермана. Карно придумал новый план кампании, по которому войска республики должны были сами двинуться в самое сердце неприятельских государств. Бонапарт, назначенный после дней вандемьера командующим внутренними войсками, был поставлен во главе Итальянской армии; Журдан сначала сохранил командование армией Самбра и Мааса, но затем был переведен в Рейнскую армию на место Пишегрю. Последний, так как Директория заподозрила измену, но не была в ней твердо уверена, был назначен посланником в Швецию; он отказался от этого назначения и удалился на свою родину, Арбуа. Три большие армии, под начальством Бонапарта, Журдана и Моро, должны были напасть на австрийскую монархию со стороны Германии и Италии, соединиться при выходе из Тироля и эшелонами двинуться на Вену. Генералы приготовились исполнить это обширное предприятие, успех которого давал республике возможность завладеть центром коалиции на континенте.
Директория дала генералу Гошу начальство над обороной берегов океана и поручила окончить Вандейскую войну. Гош изменил систему войны, применявшуюся его предшественниками. Вандея уже склонялась к покорности. Ее первоначальные победы не привели к торжеству самого дела; поражения и нужда подвергли ее опустошениям и пожарам. Мятежники, впавшие в полное уныние после поражения при Савене, потери главных вождей и лучших солдат и разрушительной системы адских колонн, только и думали, как бы жить в мире с республикой. Война держалась исключительно волей нескольких предводителей вроде Шаретта, Стофле и др. Гош понял, что сначала надо уступками отдалить от них массу, а затем и вовсе их уничтожить; он ловко отделил дело роялистов от дела религиозного и противопоставил священников военачальникам, выказав много снисходительности к католическому богослужению. Он отправил вовнутрь страны четыре сильные колонны, отнял у жителей скот и не отдавал до тех пор, пока не получил взамен от них оружие; он не давал никакого отдыха вооруженным отрядам, разбил Шаретта во многих стычках, преследовал его по пятам и, наконец, захватил его в плен. Стофле хотел поднять на своей земле вандейское знамя, но был выдан республиканцам. Эти два вождя, видевшие начало восстания, присутствовали и при конце его. Оба они мужественно погибли, Стофле в Анжеро, а Шаретт в Нанте, выказав характер и способности, достойные более широкой арены.
Гош восстановил спокойствие также и в Бретани. Морбиган был переполнен многочисленными отрядами шуанов, составлявших грозную ассоциацию, главным вождем которой был Жорж Кадудаль; не сражаясь открыто, они все-таки господствовали над всей страной. Гош направил против них все свои силы и всю свою деятельность, и скоро он их отчасти рассеял, а отчасти изнурил постоянными преследованиями и стычками. Бо́льшая часть их предводителей бросила оружие и бежала в Англию. Директория, узнав об этих счастливых умиротворениях, известила о них 28 мессидора (июнь 1796 г.) оба Совета особым посланием, указывая на то, что гражданская война совершенно окончена.
Таким образом прошла зима IV года. Но Директория должна была подвергнуться нападкам обеих партий, владычеству которых мешало ее существование — партии демократов и роялистов. Первые составляли непоколебимую и предприимчивую секту. 9 термидора был для них днем печали и воспоминанием об истинном притеснении; они всегда жаждали установить, несмотря на непреодолимые законы природы, всеобщее равенство и, вопреки условиям состояния старых, больших государств, демократическую свободу. Эта партия была настолько разбита, что не могла больше господствовать. 9 термидора она была изгнана из правительства, 2 прериаля она лишилась своего влияния на общество; таким образом, она потеряла и власть, и способность управлять мятежами. Но, расстроенная и изгнанная, она все-таки не исчезла окончательно; после неудачных попыток роялистов в вандемьере она настолько возвысилась, насколько те пали.
Демократы восстановили в Пантеоне свой клуб, существование которого Директория терпела некоторое время; их вождем был Гракх Бабеф, называвший сам себя народным трибуном. Это был человек смелый, с экзальтированным воображением, с чрезвычайным демократическим фанатизмом и обладавший громадным влиянием на свою партию. Он приготовлял общество в своем журнале к царству всеобщего счастья. Общество Пантеона увеличивалось со дня на день, а потому становилось опасным для Директории, старавшейся вначале только обуздать его. Но вскоре его заседания стали продолжаться до глубокой ночи; демократы туда являлись вооруженными и замышляли напасть на Директорию и Советы. Тогда Директория решила бороться с ними открыто: 8 вантоза IV года (февраль 1796 г.) она закрыла общество Пантеона и 9-го известила об этом Законодательный корпус особым посланием.
Демократы, лишенные места своих собраний, принялись за дело другим способом: они привлекли на свою сторону полицейский легион, составленный большей частью из бывших революционеров, и в согласии с ним решили уничтожить Конституцию III года Директория, осведомленная об этом новом маневре, распустила полицейский легион, предварительно обезоружив его другими отрядами, в верности которых была убеждена. Заговорщики, пойманные вторично врасплох, остановились на плане нападения и восстания: они образовали повстанческий Комитет общественного спасения, имевший через второстепенных агентов сношения с чернью двенадцати парижских общин. Членами этого главного комитета были: глава заговора, Бабеф, и такие бывшие члены Конвента, как Вадье, Амар, Шудьё, Рикор, депутат Друэ, бывшие генералы децемвирного комитета Россиньоль, Парэн, Фион, Лами. Множество отрешенных от должности офицеров-патриотов из департаментов, скрывшихся в Париж, и бывших членов якобинской партии, составляли армию этого заговора. Вожди их часто собирались в месте, ими называемом храмом Разума; они там пели жалобные песни на смерть Робеспьера и оплакивали рабство народа. Они завели сношения с войсками, стоящими в Гренельском лагере, облюбовали там одного капитана, по фамилии Гризель, считая его своим, и все приготовили к нападению.
