Еще большее беспокойство в еврейской среде вызвало учреждение Первого еврейского комитета императорским указом 9 ноября 1802 г.
[394] В комитет, целью которого было официально провозглашено «благоустройство евреев», вошли В.А. Зубов, В.П. Кочубей, Г.Р. Державин, С.О. Потоцкий и А.А. Чарторыйский. О возможном участии еврейских представителей в работе комитета в указе не упоминается.
Инициатива созыва депутатов была выдвинута членами комитета несколько позже, на одном из первых заседаний. Цитата из утвержденного императором доклада комитета от 30 ноября 1802 г. содержится в отношении Державина киевскому военному губернатору А.С. Феньшу 9 декабря 1802 г.
[395] Согласно докладу комитета «О вызове еврейских депутатов из губерний белорусских, литовских, киевской, волынской и подольской чрез господ военных губернаторов от каждого по одному человеку для нужного объяснения способов, относящихся к их благоустройству, промыслам и хозяйству», губернаторам поручалось «приказать еврейским кагалам» в каждой губернии «выбрать одного человека из своих собратий в депутаты с узаконенным доверием, почтенного благоразумием, честию, просвещением и общею доверенностию, а притом сведущего в местных положениях, которому явиться в Комитет сколь возможно немедленно»
[396]. Соответствующие предписания были разосланы Державиным всем губернаторам упомянутых выше губерний
[397]. Заслуживает внимания перечень требований, предъявлявшихся к кандидату в депутаты: он должен был принадлежать к числу евреев, усвоивших определенные элементы европейской культуры. Власть, таким образом, желала иметь дело с еврейскими представителями, разделявшими ее язык и систему понятий. Это пожелание сочеталось с требованием обязательного признания депутата со стороны широких кругов еврейского общества (хотя, возможно, под «общей доверенностию» могли пониматься и хорошие отношения с христианским населением). Полномочия депутата должны были быть обязательно подкреплены доверенностью от кагала («узаконенным доверием»). Таким образом, впервые выдвигается ставшее в дальнейшем обязательным требование «двойной легитимации» еврейских депутатов – со стороны власти и со стороны еврейского общества.
Члены комитета не ограничились созывом еврейских депутатов по губерниям черты оседлости. Уже через месяц после учреждения комитета, 9 декабря 1802 г., Державин сообщал подрядчику Н.Х. Ноткину, с 1797 г. представлявшему различные проекты еврейской реформы, что «члены комитета…испросили всеподданнейшим докладом у его императорского величества позволения избрать себе сверх предположенных из губерний депутатов, по одному такому же из просвещеннейших и известных своей честностью евреев»
[398]. Таким образом, требования к депутатам из губерний черты оседлости и к евреям, приглашенным членами комитета, фактически совпадали, что делает искусственное противопоставление этих двух групп, утвердившееся в историографии
[399], еще менее корректным. Державин уведомлял Ноткина, что, со своей стороны, всецело поддерживает его кандидатуру и готов представить его комитету. При этом Державин прозрачно намекал, что достижение «истинныя пользы» для российских евреев будет сопряжено с «пожертвованием иногда частной выгоды» Ноткина и других богатых и просвещенных евреев «общему благу»
[400]. Вполне вероятно, что Ноткин мог отклонить предложение Державина или мог быть приглашен каким-либо другим членом комитета. Возможно, косвенным доказательством в пользу того, что Ноткин не занимал какой-либо официальной должности при комитете, является то, что в сохранившихся источниках, включая его собственные подписи на письмах и проектах, он не именуется ни «депутатом», ни «поверенным», ни каким-либо иным термином, обозначающим еврейского представителя. Тем курьезнее выглядит определение Ноткина как «польского королевского двора надворного советника»
[401] после фактической ликвидации польской государственности. Об остальных приглашенных членами комитета евреях никаких документальных свидетельств на данный момент не обнаружено.
Косвенным указанием на личный состав приглашенных может служить и их характеристика в записке анонимного маскила, представленной министру внутренних дел А.Б. Куракину в 1808 г., как лиц, «кои, получа воспитание и просветившись в Германии, не могли равным образом правильно судить о тех евреях, кои, живучи в бывшей Польше, совершенно отличны от германских евреев как образом мыслей, так и обстоятельствами»
[402], – определение, явно неприменимое к Ноткину, уроженцу Могилева, получившему традиционное еврейское образование
[403].
Между тем санкционированное императором распоряжение комитета об избрании депутатов по губерниям выполнялось гораздо медленнее, чем требовалось. 17 февраля 1803 г. Державин напоминал киевскому военному губернатору А.П. Тормасову о том, что «присылка еврейских депутатов соединена, с одной стороны, с исполнением высочайшей его императорского величества воли, а с другой, с самим действием комитета, которое может за неприсылкою депутатов остановиться»
[404]. Такая трактовка роли, предназначавшейся депутатам в работе комитета, резко контрастирует как с позднейшим докладом комитета, так и с основывающейся на нем историографической традицией
[405].
