Действия власти – такие, как создание представительных органов с жестко ограниченной компетенцией (Раввинской комиссии
[1204], депутации при Виленской комиссии по устройству быта евреев
[1205] и т. п.), – также свидетельствовали о потребности в еврейском представительстве, близком по функциям к упраздненной депутации.
Память о депутатах осталась и в еврейском фольклоре. Актуализация темы «еврейского дворянства» в исторической памяти российских евреев второй половины XIX – начала XX в. была связана с отсутствием еврейского дворянства и потребностью компенсировать это отсутствие хотя бы в фольклоре.
Депутаты в еврейском фольклоре
В центре преданий о еврейских депутатах
[1206] – идеализированный образ еврея, приближенного к властям, заступника за свой народ. Разные деятели «еврейской политики» конца XVIII – начала XIX в. наделяются в фольклорных нарративах сходными чертами. Это касается даже внешнего облика. Одежда депутатов описывается в преданиях как гротескное сочетание традиционного еврейского наряда с отдельными элементами костюма российской аристократии. Иные из них носили на боку богато украшенные шпаги. Медали «За усердие», которыми были награждены депутаты, в легендах преображаются в бесчисленные «ордена, медали, ленты». Подчеркивается также не поощрявшаяся традицией роскошь в одежде: шелк, бархат, золотое шитье, драгоценные пуговицы. Возможно, это описание следует интерпретировать не только как наглядное выражение богатства и влияния, но и как символическое отражение функций штадлана как посредника между двумя культурами.
Близость к сильным мира сего выражается наглядно: о легендарном депутате рассказывают, будто он «гулял с Потемкиным как друг или брат», «прогуливался под ручку с самой Екатериной II и беседовал с ней по-французски». Или «маленький еврейчик» командует ротой казаков, приставленных к нему императором в качестве почетного караула, и они покорно ждут у синагоги, когда он закончит молитву. Перед влиятельным евреем заискивают министры и трепещут польские магнаты
[1207].
Парадигмой для фольклорных нарративов о депутатах являлась Книга Есфири. Ключевое понятие Книги Есфири – «скрытое чудо» – лежит в основе этих «обманчиво правдоподобных» рассказов о депутатах, лишенных какого-либо сверхъестественного элемента. Функцию чудесного выполняют чудесные совпадения, стечение обстоятельств. Парадигма «скрытого чуда» накладывается на универсальные фольклорные мотивы. Парадигма бедствия (гзейры), обрушившегося на ту или иную еврейскую общину, и чудесного избавления от нее объединяет истории о депутатах с рассказами о чудесах хасидских цадиков, управлявших судьбами царей и царств. В легендах о цадиках использовался мотив противоположного «открытого чуда» – явного нарушения естественного порядка вещей, открытого вмешательства Бога в ход событий. Популярность обоих типов преданий в еврейской среде была, по-видимому, обусловлена необходимостью компенсировать негативные ощущения, связанные с положением евреев как маргинального меньшинства.
Основным образцом для построения идеального образа еврейского депутата в фольклоре, так же как и в риторике начала XIX в., оставался праведный Мордехай религиозных текстов. Но на фольклорное повествование о депутатах оказывал влияние и образ Мордехая в народных драмах-пуримшпилях, где этот персонаж представал как «комический старик».
В системе образов «праведный Мордехай» – «Мордехай – комический старик» – «Мордехай своего поколения (своей общины)», т. е. депутаты, последние занимают скорее промежуточное положение, не превращаясь ни в идеальных мудрецов и праведников, ни в полностью комические фигуры.
Самым, пожалуй, важным отличием преданий о депутатах от парадигматического образца является отсутствие либо полная перекодировка образа персонажа, соответствующего царице Эстер. Депутаты достигают успеха без помощи еврейской жены или возлюбленной какого-либо влиятельного лица, а в тех нарративах, где «прекрасная еврейка» все-таки появляется, она играет деструктивную роль. Наиболее ярким примером является история с Александром I и тринадцатилетней Ривкой-Рохл, дочерью еврейского депутата Лейзера Диллона. Остановившись в доме депутата в Несвиже, император стал оказывать недвусмысленные знаки внимания его дочери, красивой тринадцатилетней девочке с черными кудрями. Несвижские евреи уверяли, что Ривка-Рохл была прекраснее легендарной Эстерке, возлюбленной польского короля Казимира, и даже самой царицы Эстер. Евреи Несвижа даже прозвали Ривку-Рохл «Эстерке Третья». «Ривка-Рохл была самая целомудренная и чистая из трех Эстер». Рассказывая о том, как Ривка-Рохл противилась домогательствам императора, рассказчики оставляли открытым вопрос, насколько «серьезным стал их роман». Во всяком случае, император предупредил отца своей возлюбленной, чтобы он не смел им мешать, но Диллон, который во всех обстоятельствах вел себя «гордо и свободно», смело заявил, что «никогда не отдаст свою дочь нееврею, будь то хоть сам государь император». Евреи города Несвижа придерживались другой точки зрения. Они собрали бейс-дин (раввинский суд) и постановили, что в таких случаях «еврейский отец может и должен отдать свою дочь в жертву за еврейский народ». Того же мнения был и знаменитый ребе Мейерке, к которому Диллон отправился просить совета. Дошло до того, что Диллон сам стал предлагать императору свою дочь, но тот процедил «не надо» и уехал. Александр I, гласит предание, жестоко отомстил дерзкому еврею. По его распоряжению Диллон был осужден за мошенничество и все его имущество было конфисковано. Бывший депутат умер в остроге, а его дочь к концу жизни стала безобразной нищенкой и закончила свои дни в богадельне. Несвижские старики уверяли, что своими глазами видели, какой стала Ривка-Рохл Диллон, которой некогда домогался сам император Александр I
[1208].
