Поскольку азиатские куры сильно отличаются от кур средиземноморских, а между тем именно их характерные родовые черты упорно проявляются у кур, которых разводят латиноамериканские индейцы, напрашивается вывод, что родоначальники латиноамериканских кур были завезены из Азии, а не из стран Средиземноморского бассейна
[92].
Стоит только принять во внимание, сколь значителен период, в течение которого куры плодились и множились на латиноамериканском континенте, как предположение, что этих птиц завезли в Южную Америку испанцы или португальцы, выглядит по меньшей мере легковесным. Кроме того, такого многообразия видов этой домашней птицы, какое мы водим в Южной Америке, и в помине не было в странах Средиземноморского бассейна даже в 1600 г.
Если подойти к этому вопросу непредвзято, с точки зрения уки, которая оперирует цифрами и фактами, а не избитыми клише, единственным источником появления и распространения кур на континенте можно считать их доставку извне, то-есть кораблями через Тихий океан, задолго до того, как и были завезены туда европейцами из Средиземноморья после открытия и завоевания Нового света
[93].
Еще одним свидетельством в пользу моей теории может служить история такой культуры, как маис, — довольно необычного (особенно по европейским меркам) растения, родиной которого является Америка и который в Китае до путешествий Чжэн Хэ не был известен. Точно так же, как не умеющая летать курица не в состоянии перенестись через океан, так и маис не обладает способностью перемещаться в пространстве. Кроме того, это культурное растение, а следовательно, кто-то должен его сажать, рыхлить вокруг него землю, поливать — иными словами, культивировать его. Так вот существует масса свидетельств того, что маис был привезен в Азию задолго до Колумба, достигшего американского континента в 1492 г.
[94]
Историк испанского мореплавателя Магеллана некто Антонио Пигафетта (Antonio Pigafetta), описывая приход испанских кораблей в 1520 г. в Лимасаву (Limasava) на Филиппинах, писал в частности: «Островитяне пригласили генерала [Магеллана] осмотреть свои лодки, где было мною всякого товара, как-то: гвоздика, корица, имбирь, перец и маис»
[95]. Невероятно, чтобы Пигафетта мог перепутать это растение с каким-либо другим. В записях Пигафетты, которые были сделаны на итальянском языке, маис называется «миглио» (miglio), но для лучшего понимания рядом вписывает оригинальное слово «маис», позаимствованное из карибского диалекта. Кстати говоря, Пигафетта отлично знал, как этот самый маис выглядит, — он не забыл упомянуть о листьях, в которые был обернут початок, а также и о самом початке, который в лущеном виде он называл «лада» (lada) Ничего удивительного: Пигафетта ходил с Магелланом в Южную Америку, а до Магеллана служил на борту корабля которым командовал сам Колумб, и не раз пересекал Карибское море
[96].
В китайских записях (уцелевших) отмечается, что адмиралы Чжэн Хэ привезли из своих странствий «огромные колосья в листьях и с зерном внутри»
[97]. Удивление китайцев было понятно — прежде из злаков они знали только метелки риса да колосья ячменя. Какой же иной «колос» мог показаться китайцам столь огромным, если не кукурузный початок?
Кроме записей Пигафетты, существуют и другие свидетельства о маисе; примерно в это же время португальцы обнаружили его в Индонезии, на Филиппинах и в Китае. Кроме того, в трюме китайского корабля постройки 1414 г., недавно обнаруженного на мелководье в Папданане (Pandanan) на юго-западе Филиппин (затонул в 1423 г.), была найдена «метатес» (metates) — ручная мельница для перемалывания кукурузных зерен в муку, которая, судя по характерным признакам, могла быть изготовлена только в Южной Америке.
Теперь не было и тени сомнений в том, что китайцы в 1421 г. (за 100 лет до Магеллана) побывали в Южной Америке и исследовали земли, изображенные на карте Пири Рейса. Я знал, что китайцы должны были плыть на «край земли», чтобы привести к подчинению китайскому императору все другие земли и народы, но никак не мог понять одного: почему китайские адмиралы потратили столько времени и усилий на описание Патагонии? Ведь это суровый, неприютный край, где почти нет растительности и часто идет снег, и где живут (если верить рисунку на карте Пири Рейса) обнаженные люди, которым нечего дать китайскому императору, кроме вяленой рыбы и выделываемой ими грубой непромокаемой материи из шерсти гуанако?
Я снова устремил взгляд на карту Пири Рейса — она столько раз меня выручала, вдруг поможет и на этот раз? Увы, поначалу созерцание карты привело меня в еще большее недоумение. Я увидел тонкие линии — «спицы», которые шли от берегов Патагонии и перекрещивались где-то в водах южной Атлантики, восточнее описываемых нами земель, в центре Рисунка, изображавшего картушку компаса. Эти своеобразные «спицы» называются у навигаторов линиями портолана (Portolan lines) и используются при портолановой навигации — иначе ее называют еще триангуляция. Сравнивая карту
Пири Рейса с современной, я обратил внимание, что каждая такая линия портолана тянулась к центру картушки компаса на карте из наиболее выступающих мест на береговой линии Патагонии. Должно быть, вычерчивавшие линии портолана картографы находились на каждом из семи кораблей, располагавшихся у этих сравнительно далеко выдающихся в морс участков побережья — в Пунтас-Гусман (Puntas Guzman) и Мерседес (Mercedes) на северном побережье, в Кабос-Куриосо (Cabos Curioso) и Сан-Франциско (San Francisco; не путать с американским!) в его центральной части, и в Пунта-Норте (Punta Norte), Капос-Буэн Темпо (Capos Buen Tempo) и Эсперито Санто (Esperito Santo) — на южном.
