Когда португальцы впервые достигли берегов Восточной Африки, они неожиданно обнаружили, что король и королева Занзибара (в современном Мозамбике)
[254] были одеты в китайские шелка и жили в каменных домах, декорированных китайским фарфором. Дальнейшие свидетельства присутствия китайцев на Тихом океане обнаруживаем на архипелаге Ламу — части архипелага Байджун-Айлэнд в 500 милях к северо-востоку от Занзибара на побережье современной Кении. Столица Байджуна Пате (Pate) в прежние времена считалась базой и опорным пунктом флота адмирала Чжэн Хэ. Вот почему португальцы, когда оказались в этих землях, обнаружили здесь множество байджуни — мужчин и женщин с золотистой кожей, мягкими чертами лица и приятными манерами, которые португальцам очень пришлись по душе. Иезуит отец Монкларо в 1549 г. писал об этих людях так: «[они, то есть байджуни] делают хороший шелк, который португальцы с большим прибытком продают в другие земли по той только причине, что этот шелк выделывают в Пате, где он отличается особенно высоким качеством»
[255]. Ремесленники из Пате также изготавливали прекрасные шкатулки из черного лака и другие поделки в стиле средневековой Африки, имевшие на себе, однако, китайский орнамент.
Итальянский антрополог Н. Пицциони, который в 1935 г. совершил долгое путешествие вверх по реке Джубба, пришел к выводу, что «…этнический тип байджуни не имеет ничего общего с этническими типами племен, проживающих на берегах этой реки. Кожа у них [байджуни] довольно светлая, с оливковым оттенком; мужчины носят небольшие бороды, а женщины, разделив волосы пробором посередине, заплетают их в две тугие, аккуратные косы»
[256]. Один из вождей местного клана вашанга заявил, что предками его народа были китайские моряки, сошедшие на их землю с потерпевшего крушение корабля. Кроме того, он поведал итальянцу легенду, согласно которой Малинди — так звали самого могущественного здесь короля — презентовал китайскому императору двух жирафов
[257]. Самое интересное, это событие и впрямь имело место в 1416 г.
Столичный город Пате, расположенный на острове с тем же названием, со времен XV в. изменился мало, если не считать того, что в 1960 г. его улицы неожиданно заполонили хиппи. С тех пор Пате стал прибежищем хиппи, стекавшихся сюда со всего света. За исключением толп хиппи, которые с утра до вечера слонялись по улицам этого города (сейчас уже не слоняются, их время прошло), город выглядит примерно так же, как выглядел во времена императора Чжу Ди.
Мужчины носят белые, до щиколотки, облачения «ханзус», а головы покрывают особым головным убором, именуемым «кафия». Женщины же носят «буи-буи» — черное одеяние, скрывающее сразу и голову, и лицо, и фигуру. В море местные рыбаки выходят на свой промысел на «дхоу» — парусных судах, чья конструкция не менялась на протяжении веков. Дхоу имеют треугольный «латинский» парус и широкий прочный корпус, который, если так можно выразиться, неладно скроен, да крепко сшит. Большинство несет по бокам для лучшей остойчивости связки кокосовых орехов, а также украшение на носу в виде резного или грубо намалеванного глаза. Высокие носы дхоу — это своеобразная визитная карточка архипелага Ламу (Lamu). Несмотря на довольно-таки неуклюжий вид, дхоу очень быстры на ходу и маневренны; особенно хорошо они ходят против ветра. Из-за обилия наживки, которую рыбаки берут с собой на борт перед выходом в море, появление дхоу в прямом смысле можно учуять еще до того, как глаза выхватят характерные корпуса этих судов из морской беспредельности. Моя субмарина частенько всплывала и шла бок о бок с таким вот дхоу, чтобы моряки могли купить летучих рыб, чье мясо на удивление вкусно и не идет ни в какое сравнение со стандартным рационом подводника.
Развалины центра арабской торговли города Шанга лежат на восточном побережье острова Пате. Ходят слухи, что этот город получил такое название в честь Шанхая в те времена, когда он вел крупные торговые операции с Китаем. В наши дни это совершенно заброшенное местечко, где почти нет жителей, если не считать рубщиков мангровых зарослей, которые появляются здесь в зависимости от времени года А ведь всего 200 лет назад здесь находили множество изделии из фарфора времен династии Сун (9б0—1260) и династии Мин (1368–1430) и священные изображения льва Сун, которые верующие закапывали под корнями деревьев. Даже само слово «байджун» (bajun) — китайского происхождения. Оно обозначает человека, одетого в длиннополый балахон. Жители побережья Африки, до которого рукой подать, длинными одеяниями себя не обременяют и все больше носят набедренные повязки. Уже само название народа «байджуни» говорит о том, что его представители носили длинные облачения (скорее всего, из шелка) и тем разительно отличались от своих соседей. О цвете кожи, чертах лица и мягких, «восточных», манерах я уже не говорю.
Поскольку китайские корабли бороздили просторы Индийского океана уже не первое столетие, нет ничего удивительного в том, что они уделяли этому громадному региону пристальное внимание и даже вели здесь кое-какие научные наблюдения. Так, просчитать географическую широту в любой части этого региона им не составляло особого труда. Камнем преткновения была, как всегда, географическая долгота, которую китайцам, как они ни старались, вычислить с требуемой степенью точности не удавалось. Но полно, так ли это было? К примеру, на карте Кантино Восточная Африка Находится там, где ей и положено быть, все расстояния между Портами указаны верно, а погрешности в географических долготах не превышают каких-нибудь 30 миль. Каким же образом средневековому картографу удалось достичь подобной небывалой точности?
До сих пор никто еще не доказал, что умение правильно определять географическую долготу принадлежит китайцам и должно быть причислено к другим великим достижениям этой нации. Известно только, что карты с правильными показателями географической долготы впервые увидели свет уже к 1502 г., когда появилась карта Кантино.
Определение географической долготы без помощи хронометра имеет длинную историю. Суть проблемы заключается в точной фиксации некоего небесного явления, которое было бы желательно наблюдать на всем земном шаре одновременно. К таким явлениям относятся, к примеру, лунные затмения и все предшествующие ему фазы луны.
Античный ученый Птолемей, живший в первом столетии нашей эры, в своем капитальном труде «География» высоко оценил этот метод, придуманный неким Иппархосом (Hipparchos; 190–120 до н. э.). Полемизируя с его и своими оппонентами, Птолемей всячески отстаивал его (ну и теперь уже свою) точку зрения. Был, однако, один момент, который никак не хотел вписываться в стройную систему Иппархоса — Птолемея: момент этот очень важный, поскольку установить точное время означенного небесного явления представлялось крайне затруднительным хотя бы по той причине, что во время лунного затмения солнце находилось за линией горизонта
[258]. Вполне вероятно, что кое-кто из европейцев в 1415 г. узнал о системе Иппархоса, поскольку именно в это время часть «Географии» Птолемея была привезена в Венецию двумя византийцами, бежавшими от турков-османов, которые в те годы постоянно нападали на Византию. Что же касается арабов, то они наверняка давно уже знали теорию Иппархоса, так как познакомились с сочинениями древних греков задолго до европейцев.
