Однако обвинителям вовсе не обязательно было ощущать особую правоту. «История Родриго» объясняет изгнание Сида лишь одной завистью и сообщает, что у Родриго были завистники даже среди его собственных родственников. Эти скрытые враги усиливали врагов открытых, среди которых было много знатных рикос омбрес, униженных Сидом при Кабре. Самый оскорбленный из всех, Гарсия Ордоньес, был самым заклятым «врагом моего Сида, всегда искавшим ему зла», как говорит «Песнь», а рядом с графом Нахеры были его могущественные родственники: брат — Родриго Ордоньес, в то время альферес короля, и шурин — Альвар Диас, названный в «Песни» явным врагом Кампеадора, сеньор Оки. К ним можно добавить самых старых противников Сида — леонцев Педро Ансуреса и всех Бени-Гомесов. В целом двор был враждебен Сиду, и завистники восторжествовали.
Завистливое злословие в тогдашней общественной жизни было чрезвычайно могучей силой. В некоторые периоды XI и XII вв. королевские наушники приобретали неимоверное влияние; эти так называемые местурерос или мескладерос,
21 то есть склочники, представляли собой настоящий бич и наносили большой вред управлению страной, когда при слабом или недоверчивом короле государственная власть слабела. Нам известно, что некоторые короли того времени держали целый штат шпионов, как в недоброй памяти времена римских императоров Тиберия или Домициана, и на основе доносов преследовали или обирали знатнейших магнатов. При дворе Леона доносы были в особой чести, и, возможно, Альфонс как леонский король по происхождению поощрял их и в Кастилии; во всяком случае, и тогда и позже Сид был прекрасной мишенью для «злых местурерос», как именует их «Песнь».
Теперь монарх прислушивался к уверениям завистливых придворных, потому что сам был не чужд этого порока — «затронутый завистью сердца (tactus zelo cordis)», как говорит «Песнь о Кампеадоре». Альфонс не посылал Сида военные походы, не желая, чтобы победу приписывали Рую Диасу, как ее приписывали ему еврейские и латинские хронисты во времена короля Санчо; он терпеть не мог инициатив своего вассала, направленных против мавров Гранады или Толедо, и, несправедливо разгневавшись, как уверяет «История Родриго», изгнал его.
Дружина изгнанника
В соответствии с германским правом вассальная связь могла быть разорвана по инициативе любой из сторон: вассал был вправе уйти от сеньора, прекратив ему служить; король, со своей стороны, мог лишить вассала своей любви или милости, прогнать его из своего королевства, причем тот терял все должности и владения, полученные короля.
Такой каре, как изгнание, обычно подвергали инфансонов и рикос омбрес. Как правило, оно не сопровождалось конфискацией и изгнанник, владея своими вотчинами, по-прежнему оставался подданным короля, изгнавшего его, — разрывались лишь особые вассальные узы. Но статус изгнанника влек за собой и другие серьезные осложнения в его жизни: ведь изгнанник в свою очередь имел вассалов, которых обязан был поддерживать и для которых узы личной вассальной связи были прочнее уз, соединяющих их с королем в качестве обычных подданных. Таким образом, эти вассалы тоже должны были утратить родину вместе с сеньором, служить ему в изгнании, как гласило «Старое фуэро Кастилии» (XIII в.), и даже «добывать ему хлеб» или «добывать ему сеньора, который бы благоволил ему», и во всем помогать изгнанному сеньору, пока король не примет его обратно ко двору.
Мы уже видели, что у Сида было достаточно вассалов, чтобы совершить масштабный набег, навлекший на него гнев короля; это была его дружина (mesnada), то есть люди его дома.
В первую очередь дружина состояла из «воспитанников» (criados), то есть людей, которых сеньор растил, посвящал в рыцари, женил, получал в наследство и которые были обязаны ему более тесным обетом верности, чем все остальные вассалы. Так, в дружине Бивара мы видим Муньоса Густиоса, выросшего при дворе Сида и женатого на сестре доньи Химены, а также «многих других, кого вскормил Кампеадор», как говорит старинная поэма.
Кроме того, дружину составляли родичи, которые со времен германцев составляли костяк военных отрядов. В дружине Сида нам известны четыре его племянника; два упомянуты в письме о приданом для доньи Химены, а именно Альвар Альварес и знаменитый Альвар Аньес, который, когда Сид отправлялся в изгнание, уже занимал видное положение при дворе короля и вот-вот собирался начать самостоятельную военную карьеру; кроме этих двоих, старинная поэма в качестве племянников упоминает Фелеса Муньоса и заику Педро Бермудеса, альфереса (знаменосца) героя в походах периода изгнания.
Дружина в таком составе равно являлась и частным советом сеньора, на котором могли обсуждаться семейные и военные дела. Согласно «Песни», Сид всегда выносил планы вылазок и сражений на обсуждение своих людей: «Слушайте, дружинники…»; «Скажите мне, рыцари, как вам угодно поступить».
Кроме дружины, сеньору служили друзья и посторонние рыцари, целовавшие ему руку в поисках покровительства и жалованья. К Сиду примкнуло много таких: теперь — чтобы следовать за ним в изгнание, а после — чтобы сопровождать его в походах.
Когда изгнанный Сид должен был покинуть дом и «добывать хлеб» в чужих землях (согласно выражению из «Старого фуэро», которое использовал и хуглар, первым воспевший Сида), все его дружинники, его вассалы оставили родину, чтобы помочь ему жить за пределами Кастилии; все они выполнили вассальный долг.
Прощание с Кастилией в изложении хугларов
Старинный певец Сида, обращавший больше внимания на конкретные ситуации в жизни героя, чем автор «Истории Родриго», описывает нам беду, которую изгнание навлекло на семью Кампеадора.
Сид выезжает из Бивара со своими людьми, оставляя свои дворцы пустыми и заброшенными; двери открыты, без замков; на перекладинах — ни одежд, ни соколов. Прибыв в Бургос, он видит новые признаки королевского гнева: дон Альфонс запретил, чтобы кто-либо давал изгнанному Сиду приют или продавал пищу — крайняя суровость, которую в последующие века смягчили, сочтя ее излишним монаршим произволом; тому, кто приютит биварца или поможет ему, королевские указы грозили конфискацией имущества и ослеплением — так карали тех, кто пренебрегал приказаниями короля.
Дон Родриго, видя, что никто не рискует открыть ему дверь, вынужден разбить лагерь на каменистом берегу реки Арлансон, словно находится в безлюдном месте. Только добрый бургосский рыцарь Мартин Антолинес, «копейщик ловкий», снабжает Сида и его рыцарей хлебом и вином: он хорошо знает, что навлечет на себя гнев короля, но с радостью покидает дом и вотчины в Бургосе, чтобы следовать за Кампеадором в изгнание; он же добивается от нескольких городских евреев, чтобы те ссудили изгнаннику определенную сумму денег — ведь тот вовсе не нажился за счет дани севильского эмира, как утверждали обвинители-«местурерос», он был беден и не имел средств на содержание дружины.
Собравшись уезжать, Сид свернул свой шатер. С берега Арлансона он смотрит вверх на раскинувшийся город, увенчанный замком, на романтический собор святой Марии, который поднимается над деревенскими домами и выделяется среди них, словно торжественно прощаясь с изгнанником. Повернул Кампеадор коня к отдаленному храму, поднял правую руку, перекрестил лицо: «Я покидаю Кастилию, ибо на меня прогневался король; не знаю, вернусь ли когда-нибудь сюда. Если ты, Святая Дева, поможешь мне в изгнании, я принесу на твой алтарь богатые дары и закажу в твою честь мессы».
