Приступив к осуществлению этого плана, Альфонс направился к Валенсии, поставил свои шатры в виду города, в Пойо-де-Хубалья, и потребовал от каидов замков, подчиненных столице, чтобы они теперь платили ему ту дань, какую пять лет платили Сиду. Это требование к данникам Сида, столь обидное для него, показывало, что к изгнаннику и его свершениям король относится враждебно.
Сид, которого в Сарагосе не было, узнал, что император, не удовольствовавшись ни конфискациями, ни арестом Химены, ни оскорблениями в ту прискорбную ночь в Убеде, теперь намерен по всему побережью свести на нет результаты его столь удачных действий и отобрать у него земли его данников.
Эту область Леванта три года назад пожаловал ему тот же император, и в ней жил епископ, назначенный тем же Альфонсом; Сид понимал, что Альфонс не сможет покорить ее, как это покажут события. Теперь для того, чтобы сохранить эти земли за собой, у Кампеадора было два законных пути. Первый — явиться к королю, помочь ему в войне с альморавидами и уговорить его помириться; но это уже было сделано в Руэде и в Гранаде, а примирение не состоялось, — предпринимать третью попытку было бы глупо. Вторым законным путем было применение силы: если инфансон-изгнанник предлагал королю помощь в войне и не получал прощения (год назад в Убеде военная поддержка Сида была отвергнута), согласно фуэро он должен был нанести войску, замкам и земле короля столько ущерба, сколько сможет; но Сид не сделал и этого, по-прежнему не желая пользоваться правом войны со своим сувереном. Тем не менее дать урок было необходимо.
Кампеадор направил в лагерь в Хубалье послание, выразив императору свое изумление, что Его милость изволит так его оскорблять; он божился, что королю вскоре придется осознать, сколь дурной совет дали тому приближенные. Сид уверял, что не предпримет ничего против своего сеньора, хотя тот его совершенно незаслуженно обидел, но терпеть подобного бесчестия не может и потому вынужден будет отомстить, обрушив свою месть на дурных советников — пусть они покажут, так ли удачно смогут защищаться от него с оружием в руках на поле боя, как нападают с помощью языка при дворе.
Провал экспедиции Альфонса
Получив это сообщение, император, хорошо зная Сида, испугался за его врагов, за группировку Гарсии Ор-доньеса и Бени-Гомесов, и предупредил их об опасности.
При этом военные действия императорской армии в Леванте шли очень неудачно. Флот Генуи и Пизы запаздывал, а Альфонс, взяв недостаточно припасов, столкнулся с нехваткой провизии; больше он ждать не мог и вынужден был свернуть лагерь, к удивлению встревоженных валенсийцев. Когда большое войско уже удалилось, подошел итальянский флот в количестве четырехсот кораблей; когда их первый приступ был отбит, они напали с моря на Тортосу, в то время как Санчо Рамирес и Беренгер атаковали ее с суши, но взять ее не сумели и вынуждены были отступить с очень тяжелыми потерями. Овладеть этими городами Леванта было не по плечу никому, кроме Сида, — теперь это ясно показали Валенсия и Тортоса.
Месть Кампеадора
Тем временем Родриго присоединил к своим дружинам мавританскую конницу и пехоту, которую дали ему эмиры Сарагосы и Лериды, и, желая воевать не с Альфонсом, а с его дурными советниками, избрал объектом своей мести Гарсию Ордоньеса, своего главного врага. Он вторгся в земли Калаорры и Нахеры, оставляя за собой пожар, опустошение и разор; взял приступом Альберите, наследное владение жены Гарсии Ордоньеса, представительницы королевского рода; разграбил Логроньо и уничтожал на своем пути самым свирепым и безжалостным образом все. Но граф так и не поспешил на защиту своего графства и собственных вотчин.
Уже на обратном пути в Сарагосу Сид завершал свою месть штурмом и взятием Альфаро, когда наконец получил от Гарсии Ордоньеса послание с требованием, чтобы он ждал здесь семь дней, пока граф не придет и не даст ему бой. Кампеадор согласился и стал ждать в условленном месте.
Гарсия Ордоньес собрал большое войско из воинов всех своих родичей и представителей своей группировки: в него входили рикос омбрес и сеньоры земель от Саморы, Карриона и Салданьи, управляемых Педро Ансуресом, главой рода Бени-Гомесов, до гор Оки, где властвовал Альвар Диас, шурин Гарсии, и до самой Памплоны. С огромной армией Гарсия Ордоньес решительно вступил в опустошенный Альберите, но там, увидев разоренную землю, зная, что Сид все ближе и ближе, он исполнился страха, и «прославленный дон Гарсия, почитаемый Богом и людьми, столп величия королевства», как его официально величал дон Альфонс, более не решился сделать ни шагу.
Сид, жаждавший столкновения, прождал в Альфаро семь дней, «недвижный как скала», по словам его хрониста, но с досадой убедился, что граф и его родичи не выполняют обещания атаковать его, что они направляются обратно в свои земли и что в Альберите, пустынном и безлюдном, больше не осталось ни одного солдата.
В душе Альфонса под впечатлением провала левантийского похода, как и после катастрофы при Саграхасе, возродились чувства симпатии к Сиду. Теперь для этого была и еще одна причина — он увидел, что его знатнейшие рикос омбрес не посмели принять бой под Альфаро. Его раскаяние было настолько сильным, что он написал Кампеа-дору (возможно, снова через королеву Констанцию) письмо с просьбой простить его, признавая себя виновным в былых проступках и уверяя: мол, когда тот пожелает вернуться в Кастилию, он найдет свои вотчины свободными и неподатными. Сид дал Альфонсу очень учтивый ответ, заявляя, что воспринимает прощение как великую милость и умоляет не верить дурным советникам, ибо он, Сид, всегда будет жить во имя службы своему королю.
41
Так Альфонс наконец понял, что его неудобный вассал верен ему и что лишь один он способен продолжить в Леванте то, чего четверо недавно объединившихся в союз христианских государей не смогли даже начать.
Солнце императора меркнет
Альфонс также ясно сознавал, что его военные силы утратили свою былую мощь. Всего за несколько месяцев во время вторжения в Севилью и в Мурсию, и в попытке поддержать Аледо, их несостоятельность стала очевидна. Войско, посланное теперь на замок Альмодовар, чтобы освободить пленных, находившихся в его застенках после прошлогоднего поражения, в свою очередь было отброшено. Сам Альфонс после неудачи под Валенсией потерпел в том же злополучном 1092 году под Хаэном почти такой же сокрушительный разгром, как и при Саграхасе, что стало новым успехом альморавидов, о чем мусульманские поэты часто будут упоминать в стихах.
