После этого Альфонс в сопровождении Бени-Гомесов выехал в направлении Саморы. Так в тридцать два года он дождался, чтобы все его надежды исполнились. Несколько счастливых случайностей даровали ему без всяких усилий королевство, ради объединения которого его брат дон Санчо приложил все силы и принял смерть.
Едва прибыв в Самору, Альфонс собрал на тайный совет Урраку и знатнейших дворян, чтобы посовещаться, как закрепить свою власть над королевством.
После этого все леонские, астурийские, галисийские и португальские магнаты и епископы поспешили в город на Дуэро, чтобы приветствовать своего прежнего короля. Прибыли и некоторые кастильцы, сразу же признав его своим сеньором; это они отправили гонца к Альфонсу в Толедо, и главным в этой оппортунистской партии был Гонсало Сальвадорес, граф Лары, который, быстро забыв о своем покойном короле доне Санчо, сопровождал Альфонса и Педро Ансуреса, когда все они отправились из Саморы в королевский город Леон.
С самого начала царствования Альфонс пожаловал Урраке почести и титул королевы, какие по обычаю были положены старшим сестрам. На следующий месяц после убийства в Саморе, 17 ноября 1072 г., Альфонс в городе Леоне с согласия Урраки обнародовал грамоту, где, почитая свое изгнание как наказание божье, благодарил небо, что оно возвратило ему королевство, когда он меньше всего мог этого ожидать, «безо всяких возражений, без опустошения земли, без пролития крови врагов…». И ни слова о молитве, какой требовал обычай, — за упокой души брата, кровь которого обагрила землю Саморы пять недель тому назад!
Не теряя времени, Альфонс и Уррака вместе со знатнейшими леонскими рикос омбрес и епископами, а также с Гонсало Сальвадоресом и другими кастильскими магнатами двинулись в Бургос, чтобы принять власть над Кастилией.
3. Леонский король в Кастилии
Сид в партии, враждебной Альфонсу
В противоположность графу Лары, Гонсало Сальвадоресу, очень рано ставшему вассалом нового монарха, в противоположность прочим кастильским оппортунистам, поспешившим в Самору, в Кастилии была и другая партия, относившаяся к Альфонсу с глубоким недоверием; хуглары говорят нам, что во главе этой партии стоял Сид, альферес убитого короля.
Недовольство в Кастилии было очень широким. Большинство кастильцев не осмеливалось на большее, чем открыто ставить смерть Санчо в вину Урраке, официальной советчице Альфонса, и изливать неприязнь в ней в эпитафиях, хрониках и грамотах; но другие, похрабрей, обвиняли самого Альфонса. Уже упоминавшийся исторический комментарий монаха из Силоса сообщает нам, что в Кастилии сразу после цареубийства (мы это уже говорили) считали, будто Альфонс находился в это время в Саморе, и добавляли, что низложенный король сговорился с самор-цами погубить Санчо.
Естественно, враждебная партия, единомышленники монаха из Силоса, должны были требовать, чтобы новый король очистился клятвой, «спасся» (sе salvara), как говорили тогда. Обычаи и законы всех времен не одобряют тех, кто пытается захватить трон путем насилия. «Фуэро Хузго»
14 в первой статье — после неоднократных проклятий по адресу того, кто покусится на жизнь короля или подготовит заговор с целью такого покушения, — требует от того, кто взойдет на трон, отомстить за смерть своего предшественника, если он сам не желает быть обвинен как соучастник преступления. Пример очищения посредством клятвы, применения обычая, столь распространенного в Средние века, можно найти и в римской истории, и он был хорошо известен авторам «Всеобщей хроники Испании»: после того как Нумериан был насильственно умерщвлен, Диоклетиан, избранный императором, поклялся перед военным трибуналом, что не принимал в убийстве никакого участия.
XI век, век разделов королевств между братьями и век братоубийств, дает нам примеры, недалеко отстоящие по времени от описываемых событий, когда вассалы отказывались признать королем королевского брата, обвиняемого или подозреваемого в цареубийстве. Через четыре года после убийства Санчо в Саморе его двоюродный брат, Санчо Наваррский, был также убит в результате заговора, руководимого его братом Рамоном, который объявил себя королем; но наваррцы, не пожелав подчиняться изменнику, выбрали вместо узурпатора своим монархом короля Арагона. Другой пример: в 1082 г. был убит граф Барселонский Раймунд Голова-из-Пакли; когда же сын убитого достиг совершеннолетия, то Беренгер, в то время как брат Раймунда и опекун сироты носивший титул графа Барселонского, был перед судом Альфонса VI обвинен несколькими знатными каталонцами в братоубийстве и, когда его виновность была доказана, в 1096 г. лишен титула графа и отправился в Иерусалим, где закончил свои дни.
Альфонс, младший брат убитого короля, не мог, конечно, воцариться в Кастилии, не преодолев неприязни верных вассалов покойного. Этого не допускали юридические обычаи той эпохи.
Кроме того, самыми непримиримыми (во главе которых стоял Сид, молодой человек лет двадцати девяти), видимо, двигало не столько чувство вассальной верности, сколько желание и далее воплощать в жизнь гегемонистские устремления Кастилии. Они рассчитывали на то, что, может быть, угрызения совести не позволят Альфонсу принести клятву или со временем выявится, что он виновен. Тогда кастильцы отказали бы в повиновении леонскому королю и поискали другого, который бы вновь повел их на борьбу, как в аналогичном случае, уже упомянутом, искали себе короля наваррцы. Кастильцы могли иметь в виду третьего брата — Гарсию, бывшего короля Галисии, или королей Наварры либо Арагона, двоюродных братьев убитого Санчо.
Клятва в Санта-Гадеа
Епископ Туйский пишет, что кастильцы, не найдя более подходящей особы королевской крови, чтобы занять вакантный трон, договорились между собой признать повелителем Альфонса при условии, что он прежде поклянется, что не замешан в убийстве дона Санчо; а так как никто не отваживался потребовать такой клятвы от нового короля, ее взял с него Родриго Диас, из-за чего стал навсегда неугоден Альфонсу.
Это сообщение, конечно, позднее (епископ Туйский писал около 1236 г.) и, помимо того, как мне кажется, опирается на рассказы хугларов, но, как я полагаю, источник его достаточно давний, а значит — достоверный, поскольку ранние кастильские хуглары были в большей мере хронистами и в меньшей поэтами, чем их французские коллеги — жонглеры.
Наши хуглары XIII в. рассказывали, что Сид также явился к Альфонсу вместе с прочими кастильцами, но отказался целовать руку новому королю и в ответ на его вопрос заявил: «Сеньор, все люди, коих вы видите перед собой, хоть никто вам этого и не говорит, подозревают, что король дон Санчо, ваш брат, был умерщвлен по вашему наущению; и посему я вам говорю: пока вы не снимете с себя это обвинение, как предписывает закон, я никогда не поцелую вам руки и не признаю вас государем».
Наличие этого подозрения, о котором у хугларов объявляет Сид, как нам известно, история полностью подтверждает. В Кастилии оно охватило всех и с яростью звучало даже в монастырских кельях: в Онье обвиняли советчицу Альфонса, в Силосе, монастыре, во главе которого стоял престарелый святой Доминик, — самого Альфонса. Таким образом, по законам того времени королю было необходимо оправдаться, а значит, рассказ хугларов мы можем в некотором приближении считать истиной. Поэтическая неточность, которую могли допустить хуглары, состоит, вероятно, только в том, что они оставляют Сида одного лицом к лицу с Альфонсом. Реальный Сид как аль-ферес и близкий друг покойного короля стоял во главе партии, стоящей на страже кастильских законов, но был не единственным законопослушным кастильцем.
