– Сейчас все выясним. – Павел приказал Ваське: – Пойдешь со мной… – Ане: – От машины не отлучаться.
– А вы надолго?
– Ни в магазин, ни в парикмахерскую – никуда!
– Не очень-то командуй, – сказала Аня.
Павел толкнул дверь, она была открыта. Васька пошел за ним, крутил головой:
– Ну напарничек у меня, елки-палки… Ну водила безрогий…
Аня не решалась слезть с машины, так и сидела в кузове. Увидела их, обрадовалась:
– Ой, ребята, наконец! Я так боялась, так боялась… Кругом – никого. Тишина какая-то противная. Честное слово, показалось, что вы тоже уйдете и больше уже не вернетесь…
Тут она разглядела их лица, спросила тише:
– Что случилось, ребята?
– Дай-ка закурить, – сказал Павел Ваське. Васька полез в карман – не тот, полез в другой – опять не тот, вытащил мятый «Беломор», пальцы не могли схватить папиросу, сказал:
– Надо сваливать. Слышишь, шеф, надо рвать отсюда…
– Ну что случилось? – Аня перевесилась через борт. – Вы мне скажете или нет, Паша!
– Не кричи, – посоветовал Павел. Васька с испугом посмотрел на него и завертелся, озираясь.
– Мальчики… – жалобно сказала Аня.
– Там никого, – ответил Павел. – Вообще никого. Ни дежурного, ни вахтера… Радио молчит, телефоны не работают…
У Ани расширились глаза.
– Сегодня воскресенье, – шепотом сказала она. – Вот, поэтому…
Павел сморщился, как от лимона. Васька все вертелся.
– Прекрати! – Тот дернулся, лязгнули зубы, но ничего – остановился, напряг голубые глаза.
– Все. Едем, – сказал Павел.
– Куда?
Павел мотнул головой на здание с колоннами.
– Ага! – Васька кинулся в кабину.
– Стой! – Павел показал на передний грузовик. – У него бензин есть?
Васька посмотрел в ту сторону и сказал:
– Я один не пойду.
– Что же это такое? – сказала Аня. – Что же тут происходит?..
Бензин все-таки налили. В грузовике оказался полный бак. Через площадь ехали медленно. Казалось, что гул мотора разносился по всему городу.
Аня сказала, что пойдет с ними – не может сидеть одна. Павел махнул рукой – ладно.
Вестибюль был тих, темен, лампочка не горела. По мраморной лестнице они поднялись на второй этаж. Аня вскрикнула – на площадке лежали две кучки серой тонкой пыли.
– Замолчи, – сквозь зубы сказал Павел и, видя, что ее трясет, приказал грубо: – Заткнись, тебе говорят!
Это подействовало. Аня замолчала. Только старалась держаться к ним поближе – за спиной.
– Там, в техникуме, тоже такие, – сдавленно сказал Васька. Они прошли по длинному коридору. Из больших окон лилось горячее солнце. Воздух был душным, неживым. Все двери были распахнуты, все комнаты пусты. Везде – аккуратные, ровные конусы серой пыли.
Коридор кончался приемной: по стенам стояли стулья, справа от дверей находился столик с телефоном. Павел поднял трубку. Там была тишина. Ни гудка, ни слабых тресков, показывающих, что аппарат работает, – ничего.
– Что-что? – спросил Васька.
Павел пощелкал выключателем на стене:
– Нет тока.
Аня сразу же закусила кулак, дышала громко.
– Надо найти междугородную, – сказал Павел. – Или ехать прямо на станцию.
Васька вдруг дернул щекой, повернулся и, как деревянный переставляя ноги, двинулся к выходу. Павел окликнул его. Васька не оглянулся, не ответил – зашаркал по лестнице. Ботинки у него были в пыли. Аня тянула Павла за рукав:
– Я боюсь, боюсь, боюсь…
Он смотрел – что еще можно сделать. Аня тащила:
– Пойдем, Паша, пойдем…
Тишина действовала на нервы. Они вышли на улицу. Аня держала его за руку, дрожала, Васька стоял, прижавшись спиной к стене, дышал через нос – глубоко, кадык бегал по горлу. Было очень солнечно.
– Надо ехать на станцию, – сказал Павел. Васька замотал головой.
– Нет-нет-нет, – сказала Аня.
– Только без истерики, – сказал Павел.
Васька полез в кабину, остервенело хлопнул дверцей:
– Садись!
– Дура, куда собрался? – сказал Павел.
– Садись!
Видно было, что он уже ничего не соображает – нагнулся вперед, вцепился в баранку.
Аня уже забралась в кузов. Павел подумал и тоже сел. В конце концов без машины оставаться нельзя.
Грузовик с грохотом полетел по улице. Дома стояли тихие, пустые. На тополях не шевелился ни один лист. Проскочили бензоколонку, выехали на тракт. Павел ничего не сказал. Васька смотрел вперед стеклянными глазами. Соломенные волосы его слиплись от пота.
К Озерному подъехали уже вечером. Деревня открылась в низине, прижатая лесом к белой, дымящейся воде.
Васька внезапно затормозил на спуске – Павел даже стукнулся головой – протер стекло, вглядываясь, выскочил одним движением.
Солнце, уже багровое, остывающее, садилось на горизонте в черную кромку. Небо темнело. По озеру протянулась малиновая дорожка.
– Ну что вы? – крикнула Аня сверху.
До Деревни было метров двести. Прекрасно различались широкая, чистая улица с одноэтажными домами, палисады вокруг них, кирпичное здание правления.
Васька вдруг хватил кулаком по дверце. В кабине забренчало.
Деревня была совершенно пуста. В домах не было света.
– Сволочь, сволочь, – невнятно сказал Васька. Павел почувствовал озноб.
Аня слезла, спросила тихо:
– Почему остановились? – прижалась к его спине: – Паша, Паша…
В деревню их не затащишь, понял Павел. Ночевать в лесу тоже не годится. Так. Будем осторожно, очень осторожно пробираться к лагерю.
– Я боюсь, ребята, – сказала Аня. – Давайте уедем отсюда.
Аня молча большими глазами смотрела в сторону пустой деревни. Васька выругался длинно и тоскливо, повернулся к Павлу:
– Это что же… это же, значит, везде так… А?.. Везде?..
– Откуда я знаю…
– Нет, ты скажи: что же мы, одни остались?..
Лицо у него дергалось. Он взял Павла за рубаху – крепко, не вырваться.
– Это – бомба. Бросили бомбу. И все люди в порошок. Я читал: люди погибают, а дома целые.
Павла замутило, он сказал зло:
– Надо возвращаться в лагерь.
– Ой, смотрите, смотрите! – крикнула Аня, показывая на лес.
