Я не волновался. Призраки не пользуются телефоном. У них другие методы. Я мысленно видел карту города и на ней – сектор, обведенный жирным красным карандашом. Сектор Нострадамуса. Район, откуда он звонит. Совсем небольшой район. Нострадамус почему-то никогда не выходил за его пределы. Будто привязанный. Я видел, как сейчас, поспешно изменив направление, синие вспышки ночных патрулей стекаются к этой красной черте и идут внутрь, неожиданно пронизывая фарами туманные дождевые недра. Я не волновался. Операцию репетировали много раз, в ней не было ничего сложного. Чтобы плотно замкнуть кольцо, требовалось четыре минуты. Всего четыре. Нострадамусу будет некуда деться – ночь, пустые улицы. Разве что он живет в этом районе. Хотя маловероятно. Глупо звонить оттуда, где живешь. Он ведь не может не понимать, что мы его усиленно разыскиваем. Я не волновался изо всех сил, но попробуйте не волноваться, если уже две недели подряд, как проклятый, ночуешь у себя в кабинете, рассчитывая неизвестно на что. Хорошо еще Ивин подменял меня время от времени. Не слишком часто. И Валахов тоже подменял. Правда, Валахов не верил в Нострадамуса.
Приглушенно заверещал телефон.
– Слушаю, – сказал я.
Докладывал дежурный по городу. В секторе прочесывания были обнаружены двое: работник хлебозавода Васильев, возвращающийся со смены, и гражданин города Орла некто Шатько, который торопился на вокзал с огромным чемоданом. Это было явно не то. Васильев только что вышел из ведомственного автобуса, водитель подтвердил, что везет его непосредственно от ворот предприятия, а что касается Шатько, то – пожалуйста, у нас никому не запрещается, экономя на такси, тащить чемодан самому, пешком, через весь город, даже в такую погоду.
У меня упало сердце. Я, конечно, не думал, что первым же задержанным окажется именно Нострадамус, но всегда есть слабая надежда – а вдруг?
Четыре минуты уже истекли.
– Кто курирует «Храм Сатаны»? – покашляв, неожиданно для самого себя спросил я.
У Ивина поползли изумленные брови.
– Но ты же не собираешься…
– Кто в настоящий момент курирует «Храм Сатаны»? – скрипучим неприятно официальным голосом повторил я.
– Я курирую, – таким же официальным голосом сообщил Ивин.
– Результаты? – официальным голосом спросил я.
– Нет результатов, – официальным голосом ответил Ивин, скучно глядя вперед.
– Какое у них следующее мероприятие?
– Черная месса.
– Когда?
– Послезавтра.
– Где?
– Шварцвальд, у Остербрюгге. Ведьмы и голодные демоны. Вурдалаки. Я тебе не советую: там каждый раз бывают якобы случайные жертвы.
– Ты же работаешь в контакте с полицией…
Ивин молчал.
– Разве не так?
– Потому и нет результатов, что я работаю в контакте с полицией, – неохотно сказал он.
– А «Звездная группа»?
– Это Сиверс.
– И что?
– Умер Херувим.
– Убийство?
– Пока неясно…
– Ладно.
Я покусал ноготь на большом пальце.
– Подъезжаем, – сказал шофер.
По обе стороны мрачного гранитного углового дома на уровне второго этажа причудливой вязью неоновых трубок горела надпись: «Яхонт». В красных бликах ее, как памятники, неподвижно стояли двое – мокро блестя.
Сиверс шагнул мне навстречу:
– Обнаружили еще экземпляр – Халидов, студент университета, пьяный и без документов. Говорит: был в компании. Он тебя интересует?
– Нет, – сказал я.
Сиверс хмуро кивнул.
– Мы его задержали – пока.
– Отпечатки? – спросил я.
– Каша, – лаконично ответил Сиверс. – Особо не рассчитывай.
Я и не рассчитывал.
– Где Валахов?
– Крутится.
– Еще не закончили?
– Там некоторые сложности…
– Пошли!
Я просто не мог стоять на месте. Предчувствие неудачи угнетало меня.
Мы прошли темный двор, где на задниках магазина уныло мокли груды деревянных ящиков, и через низкую арку проникли во второй – узкий, как колодец, – вымощенный булыжниками. Сеялся невидимый комариный дождь. Было холодно. Сиверс ладонью отжимал воду с костлявого лица: – Дорога разрыта, машина не пройдет, зачем ты приехал, отрываешь от дела, сидел бы себе в кабинете и прихлебывал чай… – Он был прав. Мне следовало сидеть и прихлебывать. Ивин ядовито похмыкивал сзади. – Как твои «звездники»? – в паузе спросил я. – «Звездники» на месте, – буркнул Сиверс. – Кого проверили? – Весь «алфавит». – Даже так? – У них большое радение: восходит Козерог. – А кто проверял? – Верховский. – Понятно. – Я перепрыгнул через лужу, в которой желтела консервная банка. У меня не оставалось никакой надежды. Верховскому можно было верить. Если он говорит, что «алфавит» на месте, то «алфавит» на месте. «Звездная группа» отпадает. Девяностолетний туркмен, носитель мирового разума, сидя на молитвенном коврике, прикрыв больные глаза и раскачиваясь, выкрикивает в старческом экстазе бессмысленные шантры на ломаном русском языке, а покорный «алфавит», буквы мироздания, – инженеры, медики, кандидаты наук, окружающие его, – склоняются и целуют полы засаленного халата, искренне веруя, что Великий Космический Дух низойдет с небес и просветлит их грузные томящиеся души. Трое убитых за последние полтора года – ушедшие к звездам. Ритуал посвящения в избранные, отречение от всего земного, культ наготы и безволия. Махровая уголовщина. Хорошо, что не придется влезать в эти дела. Я поежился и глубоко вдохнул холодный, насыщенный влагой воздух. Значит, полный провал. Значит, вся операция к черту. Нострадамус опять испарился бесследно. В одиннадцатый раз. Он умеет испаряться бесследно. Значит, метод исчерпал себя. Четыре минуты – это наш предельный срок. Меньше нельзя.
– Налево, – сказал Сиверс.
Пригибаясь под аркой, мы выбрались в тесный переулок, один конец которого был перерыт траншеей. У раскрытого телефона-автомата, присев на корточки, копошились люди в резиновых накидках. Вдруг – ощетинились голубыми фонариками.
– Уберите свет! – приказал невидимый Валахов. – Это гражданин Чаплыгин.
Гражданин Чаплыгин был в плаще поверх полосатой пижамы и в незашнурованных ботинках на босу ногу.
– У меня бессонница, – пробормотал он. – Я курил в форточку, гляжу – милиции много…
– Вы кого-нибудь видели здесь?
– Никого.
– Припомните хорошенько: кто-нибудь звонил из этого автомата?
Гражданин Чаплыгин выпучил глаза.
Будто филин.
– Телефон уже неделю не работает…
– Как не работает?
