Впрочем, Йон и сам долгое время не подозревал о подобных технологических новинках, считая даже радиолокацию чем-то запредельным. Куда уж безнадежно отставшим от прогресса несогласным. Передатчики были закреплены на волосах и почти не различимы глазу. Что бы подбросить жучок, он просто срывал волос и кидал куда-нибудь в угол.
Правда, следовало отдать должное, бункер был действительно хорошо спрятан, и за все время, проведенное в плену, Йону еще ни разу не удалось поймать какой-либо сигнал извне. Плюс ко всему, лишиться десятка имплантов было неприятно. Пусть те, которыми он привык пользоваться больше всего, остались незамеченными, но потеря даже части дополнительных возможностей ощущалась как потеря пальцев или зубов.
Чтобы не дать себе думать об этом, приходилось изо всех сил улыбаться, шутить, галантно подавать руку и открывать двери, между делом то тут, то там раскидывая антенны-передатчики. Сигнал от них с трудом пробивался сквозь горную породу, толщу земли и железные стены, но если удастся собрать всю сеть, то он сможет многое.
— Спасибо за экскурсию. Довольно познавательно с исторической точки зрения, — Йон попытался поймать взгляд карих глаз, ожидая очередной колкости, но ее не последовало.
Мора лишь коротко усмехнулась, слегка приподняв правый уголок губ. Йон никак не мог определиться с тем, что он думает о ней. Девица была необычайно наглой и самоуверенной. Довольно опасно, учитывая то, что он услышал на звукозаписи проведенной над ним операции. Передатчик, вшитый в ее ладонь, действительно смущал, как и неясные чипы, подсаженные в организм. Правда, это было лучше, чем, если бы Йона заразили каким-нибудь вирусом или подсадили на определенный наркотик. Мало ли можно выдумать средств, чтобы заставить человека слушаться?
— Столовая там. Впрочем, большинство семей предпочитает есть у себя в комнатах, — она указала на один из коридоров.
Йону пришлось приложить некоторое количество сил, чтобы не перестать улыбаться. Семья. Ему совершенно точно представилось, какой именно смысл вкладывают несогласные в это слово. Неестественный, давно устаревший и такой пошлый. Не в силах совладать с собой, он замедлил шаг.
— Каждый раз, когда я слышу слово «семья» в определениях несогласных, я вспоминаю Шекспира.
— Ох, какой же ты все-таки милашка, неужели Гамлета? — с иронией отозвалась Мора, скрещивая руки на груди.
— Ромео и Джульетту, — он подмигнул девушке и взял ее под локоть. — Согласись, если бы несчастные влюбленные жили во времена ЛиДеРа, то трагедии не случилось бы.
— Счастье для всех и любовь в каждом сердце, — Мора картинно приложила руки к груди и, обратив глаза к потолку, искусственно захлопала ресницами. — Все никак не могу взять в толк, милашка, ты правда веришь во всю эту чушь? — она бросила на него слегка разочарованный взгляд и пренебрежительно хмыкнула, — одна сплошная агиткампания. Да взять хотя бы то, что кадетам Канцелярии запрещены контакты с внешним миром. Монтекки и Капулетти, по сравнению с Верховным Канцлером, образцы идеальных наставников. Они, по крайней мере, сами своих детей не убивали.
— Доведение до суицида не в счет? — засмеялся Йон.
Смахнув с глаз невидимую слезинку, он обнажил зубы в одной из самых своих дружелюбных улыбок. В этот момент ему нестерпимо хотелось выплеснуть на проклятую девицу всю свою ярость. Как много они знают о нем? Генерал Славий упоминал о его матери, но разве у несогласных действительно был выход на эту женщину? И если да, то что она успела рассказать им? Хотелось действия. Йон не нашел ничего лучше, чем, не снимая с лица доброжелательной маски, медленно приблизиться к девушке и тихим доверительным голосом произнести:
— Ну, давай пофантазируем. Допустим, инспектор Канцелярии влюбится в одну из несогласных. Достаточно непримиримые стороны, не так ли? — легким движением он поправил выбившуюся из-за уха Моры темную прядку. — Что будет, если, ну… — Йон сделал вид, что задумался, — ну, предположим, мы с тобой полюбим друг друга? Страстно, отчаянно. В духе великих романов.
— Ох, какой драматизм, — девушка выразительно округлила глаза, еле заметно придвинувшись к нему.
— Драма? Но разве нам что-либо помешает быть вместе? Любить друг друга и быть счастливыми? — он осторожно положил руку на тонкую гибкую талию. — Канцелярия проповедует свободу выбора. Ты можешь делать что угодно и быть кем угодно. Можешь любить кого-то из несогласных, — Йон осторожно погладил девушку по спине, — можешь быть несогласным. За это не наказывают, — шепнул он ей на ухо.
Мора задумчиво смотрела снизу вверх, закусив щеку и улыбаясь одной стороной рта. Медленно облизнув губы, девушка привстала на цыпочки:
— Да… за это не наказывают…
В этот момент ее губы были так близко, что, казалось, еще пару сантиметров, и она сама поцелует его. Йон слегка качнулся, подаваясь вперед и сильнее прижимая девушку к себе…
— Наказывают за действия, — Мора закончила начатую фразу, одновременно с этим с силой наступив ему на ботинок и вывернувшись из объятий.
Йон тут же разжал руки и отступил назад. Канцелярия пропагандировала свободу самоопределения, и он не собирался мешать заносчивой девице определяться самостоятельно. В конце концов, она все равно сделает так, как нужно будет ему.
Девушка послала Йону воздушный поцелуй и подмигнула.
— Все-таки ты такой милашка, — засмеялась она. — Идем уже.
Не дожидаясь, она свернула в один из проемов. Йон невольно восхитился. Несогласные не придумали ничего умнее, чем подсунуть девицу со смазливой мордашкой, чтобы та втерлась к нему в доверие и склонила на их сторону. Наверняка это не единственное, на что они рассчитывают, но самые простые планы имеют больше всего шансов на успех. В качестве кнута он получил чипы, запрограммированные причинять ему нечеловеческую боль, в качестве пряника — Мору.
При этом она прекрасно понимала, что он также будет завоевывать ее расположение, и подыгрывает ему. Все ее полуулыбки, нежный шепот, даже сбившееся дыхание в ответ на пламенные речи — все это ненастоящее. Но та страсть во взгляде, когда Мора говорила о системе, искренняя нетерпимость и стремление к разрушению — вот они настоящие. Чистая, незамутненная ненависть всегда притягивает. В такую ненависть можно даже влюбиться.
Йон свернул за девушкой, и рот моментально наполнился слюной. Тяжелый хлебный запах напрочь отбивал желание думать о чем-либо кроме еды. Мора распахнула дверь и прошла внутрь. Помещение столовой было не таким большим, как предполагал инспектор. Впрочем, ему до сих пор не удалось выяснить точное число несогласных, проживающих в бункере. Сейчас внутри, рассевшись за сотней маленьких столиков, расставленных по всей площади, сидело около трех или трех с половиной сотен людей. Можно было бы зафиксировать то, что он сейчас видел, на сетчатку и позже вернуться, чтобы проанализировать, но Йон не смог.
Ученик Канцлера, прошедший шесть лет обучения в кадетском корпусе Канцелярии и несколько лет в магистрате, неподвижно застыл у входа, глядя на ближайший столик. За ним сидела молодая русоволосая женщина, а рядом с ней — мальчик лет девяти-десяти. Он жевал хрустящую булку и громко чавкал, а женщина тихонько ругалась, смахивала крошки с его рубашки.
