Когда Йон понял, что уже минуту не двигается с места, он вздрогнул и начал озираться по сторонам. Равномерный гул голосов детей и взрослых, стук ножей, ложек и вилок тут же вторгся в сознание, будто до этого кто-то просто выключил звук.
— Какое… странное… место, — он повел плечами, стараясь не показывать своей растерянности, но видеть, как почти за каждым из столов сидят вперемешку дети и взрослые, было ненормально.
— Идем сюда, — Мора подвела его за руку к небольшому столику в дальнему углу зала. Серая потертая скатерть была залита каким-то ярким соусом, но, кажется, девушку это не смущало.
Йон послушно уселся, оглядываясь по сторонам.
— Святая Бюрократия… Сюрреализм какой-то… — хрипло пробормотал он. — Никогда не любил фильмы, созданные на заре кинематографа, но у меня стойкое ощущение, будто я попал в какую-то на редкость скверную картину, эдак века из двадцать первого.
Мора посмотрела на него сочувственным взглядом. Отошедшее было на второй план раздражение вспыхнуло с новой силой. Она что, жалеет его?!
— Я на минутку, — она шепнула это раньше, чем Йон успел сказать какую-нибудь гадость.
Чтобы взять себя в руки, он закрыл глаза и послал несколько мысленных команд к имплантам. Разворачиваемая им сеть из миниатюрных передатчиков, разбросанных по всему бункеру, была еще далеко не полной. Каждая антенна собирала информацию о месте, где она находилась, и с помощью радиолокации составляла план небольшого участка местности. Обработка полученных картинок хорошо отвлекала от мыслей о неряшливом ребенке и его ругающейся матери.
Строки данных сменились схемой комнаты, в которой Йон сейчас находился. Слева к нему приближалась Мора, а сзади — еще какая-то женщина. Шла она медленно, останавливаясь через каждый шаг, и, судя по поступающим данным о частоте ее сердцебиения, была сильно взволнована. Чтобы подготовиться, было бы не лишним определить, видел ли он ее раньше, но система распознавания пока что работала очень медленно.
— Ты уснул? — Мора толкнула его в плечо, ставя широкий поднос на стол. — Вот уж не думала, что так просто застать тебя врасплох.
— Кажется, мы будем обедать не одни, — Йон выдвинул еще один стул и чуть двинулся в сторону.
— Ты о чем это? — нахмурилась девушка.
Он загадочно улыбнулся, снимая с подноса тарелку с ароматным кремовым супом. Йон не очень-то любил грибы, но, судя по тому, что принесли на обед, это была одна из немногих культур, способных произрастать в подпольных условиях. В ней у несогласных не было недостатка.
— Вы не против, если я присяду?
Мора неприязненно оглядела вставшую рядом с ними женщину и уже открыла было рот, чтобы ответить, как ученик Канцлера опередил ее:
— Если сидеть за одним столом с мерзкой тварью вам будет не в тягость, то милости прошу.
— Я не…
— Вы не что? — он насмешливо приподнял одну бровь.
Перед ним была та самая женщина, которую генерал Славий приводил к нему в камеру.
В прошлый раз Йон не мог видеть ее лица, поэтому теперь неспешно скользил по ней взглядом.
После окончания основного курса учебы, его отправили на стажировку к инспекторам третьего уровня. Он пробыл там месяц, после чего приступил к следующему этапу занятий. Поскольку уже тогда он был достаточно выдающимся на общем фоне учеником, то и отношение на стажировке было к нему соответствующее. Его даже взяли в один из рейдов, чтобы показать, как живут несогласные. Маленькая деревушка за реликтовым лесом. Прийти в нее и уйти оттуда мог любой желающий, но, несмотря на это, ее все равно считали резервацией. Там проживали те, кто по тем или иным причинам выступал против основной политики ЛиДеРа. Официальные власти не вмешивались в происходящее внутри. Люди делали свой выбор, отправляясь жить туда. Ни полиция, ни администрация не имели доступа. Никто не имел, кроме Канцелярии.
Поскольку, чтобы жить в этой деревне, человек должен был выразить на то свое согласие, родившиеся там младенцы автоматически изымались и помещались в распределитель. Ведь он еще не мог высказать свое согласие, чтобы жить на опасной территории.
В общем-то, любые младенцы в ЛиДеРе помещался в распределитель после рождения, но в резервации несогласных это вызывало особую реакцию.
Женщина тяжело опустилась на стул.
— Госпожа Радомира, — Мора натянуто улыбнулась. — Тоже решили пообедать?
— Что сейчас с моим ребенком? — словно не замечая девушку, Радомира перехватила руку Йона и сжала ее ногтями.
— Отпустите.
Женщина несколько секунд смотрела ему в глаза, затем, не выдержав, отвернулась и отпустила руку.
— Ты сказал, что моя девочка могла не выжить. Я должна знать, что с ней случилось после того, как ты забрал ее, — закусывая губы, прошептала она.
— На самом деле, это не так уж сложно, — Йон усмехнулся, наблюдая за реакцией на его слова. — У меня есть доступ практически ко всей системе обработки данных. Думаю, я легко смог бы узнать судьбу малышки. Это, конечно, при условии, что меня бы выпустили отсюда. Правда, еще желательно, чтобы мне вернули мой социальный чип, но это я уже привередничаю.
Взгляд женщины был тяжелым. Под глазами залегли глубокие тени, кожа на щеках была натянута и шелушилась. Этой несогласной, должно быть, было не больше тридцати пяти, но выглядела она гораздо старше. Женщина еще немного помолчала, а затем, резко встав, покинула их без каких-либо прощальных слов.
Мора смотрела в тарелку с супом и, медленно помешивая его, размышляла о чем-то своем.
— Как так вышло? — Йону надоело тягостное молчание, и он решил задать интересующий его вопрос. — Я никогда раньше не задумывался над этим, но, учитывая, сколько здесь детей, — он обвел зал рукой, стараясь игнорировать подозрительные и настороженные взгляды направленные в егострону. — Почему в деревнях несогласных вообще кого-то находят?
— Этот бункер — тайное убежище. Государство в государстве, если можно сказать. Но людям сложно существовать под землей. Нам нужны продукты, медикаменты. У нас есть проверенные люди в таких поселениях, как то, в котором жила Радомира. Через них мы получаем все необходимое. Но, как ты понимаешь, тайное убежище называется тайным не просто так. Мы не можем сообщать о себе всем и каждому. В нерегулируемые поселения стекается всякий сброд. Да, там есть и по-настоящему хорошие люди, но есть те, кто просто бежит от правосудия.
— Но почему вы не пытаетесь забрать детей раньше нас? Вы же этого хотите? Воспитать их на своих идеалах.
— Бог мой! Ты хоть себя слышишь? Забрать детей… — Мора поджала губы и сощурила глаза. — Мы не вы. Нельзя разлучать семьи.
— Но вы все равно позволяете этому случиться, в чем тогда разница?
— Если бы у власти стояли мы, этого бы не происходило.
Йон взял с подноса еще теплую булочку и разломил ее пополам.
