Йон благосклонно кивнул своему бывшему столу. Как члену совета ему предстояло следить за испытанием первокурсников, но на завтрашний вечер он планировал устроить пирушку.
Испытания завершились поздно ночью. Основная часть членов совета училась уже в магистрате, так что добираться до жилого корпуса первого отряда ему пришлось одному. Проходя по ночным коридорам, он случайно увидел лицо одного из близнецов, мелькнувшее за поворотом. Йон окликнул его:
— Эй, Руди!.. или как там тебя. — различать тройняшек за время обучения он так и не научился.
Йон повернул в боковой проход и чуть не столкнулся с разом побледневшим парнем.
— Я Ринат. — хрипло ответил тот, загораживая дорогу.
— Что ты тут делаешь?
Близнец замялся, и Йон воспользовался случаем, чтобы проскользнуть мимо него в дверь, которую тот пытался прикрыть спиной.
— Нет, туда нельзя!
Внутри маленького кабинета обнаружились еще двое близнецов. Они стояли по бокам от Лиссы. Один прижимался к ней сзади, целуя в шею, а второй бесстыдно пытался засунуть руку под форменную рубашку, а язык в рот.
Они не сразу среагировали на открывшуюся дверь, но стоило им заметить Йона, как близнецы тут же отпрыгнули в разные стороны.
В комнате было душно и пахло потом. На лице Лиссы на секунду мелькнуло удивление, а затем отразился гнев, но Йон не дал ей ничего сказать.
— Вы ведь в курсе, что кадетам Канцелярии запрещено встречаться с учениками своего уровня? Я теперь официальный член совета и обязан доложить о вашем нарушении.
Взгляд Лиссы стал жестче, а вот близницы, кажется, прониклись реальностью угрозы.
— Мы не… — ребята на секунду переглянулись, словно договариваясь друг с другом без слов, один из них попытался что-то сказать, но, взглянув на разъяренную девушку, так и не открыл рот.
У Йона же от бешенства буквально тряслись руки.
— Вон! — коротко приказал он, неотрывно смотря в невозможно синие глаза, обрамленные пушистыми рыжими ресницами.
Как ни странно, близнецам повторять не пришлось, а вот Лисса с места даже не сдвинулась. Когда спустя несколько секунд они остались вдвоем, девочка лишь вопросительно подняла брови.
Йон прошелся по ней оценивающим взглядом. Волосы слегка растрепались, губы припухли от поцелуев, ворот рубашки расстегнут. Это выглядело настолько порочно, что он не удержался и сделал небольшой шаг к ней навстречу, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Хотелось встряхнуть ее, накричать. Вытравить увиденное из памяти и заставить, наконец, ее снова с ним общаться.
Она ведь принадлежала ему. Вся — от кончиков ресниц до пяток. И это с ним год назад она тайком целовалась в пустых классах. А теперь у всех на виду флиртует с Алоном, а по ночам обжимается с тремя самыми отстающими кадетами?
— Ты их хотя бы различаешь, или тебе без разницы, кто с тобой?
Звон пощечины эхом разлетелся по пустому кабинету. Голова Йона резко мотнулась в сторону, и он по инерции отступил. Рука у Лиссы была тяжелая.
— Спасибо, что не в нокаут. — Усмехнулся он, потирая щеку. Лисса все еще занималась техниками бокса, и удар у нее был поставлен хорошо.
— А ты говори, говори… — Девушка скрестила руки на груди, сделав выражение лица равнодушным, но Йон заметил, как она слегка дергала правой ногой. Значит нервничала, причем сильно.
Осознание этого придало уверенности. «Ей не все равно» — мелькнула заполошная мысль, а сердце забилось быстрее.
— И что мы теперь будем делать? — В раз охрипшим голосом спросил он.
— Ты же у нас теперь член совета. Ты и решай. — Все так же монотонно произнесла девушка.
— Я хочу помириться.
Лисса резко втянула носом воздух и закрыла глаза.
— Я не хочу.
— Ты врешь. Я тебе не верю. — Йон бросился к ней и, сгребая в охапку, силой дернул за плечи. — Посмотри на меня!
Она была намного ниже его. Полные слез глаза смотрели снизу вверх. Крупные капли катились по щекам и падали за расстегнутый ворот рубашки. Йону хотелось сцеловать эти слезы с ее всегда такой нежной и белой кожи, но он сдержался, чуть отстранившись и приподняв ее подбородок.
Она прикусила губу, но все же не отвела взгляд и ответила.
— Я люблю тебя. И ты это знаешь. Но я не могу быть твоим другом. Быть просто другом — слишком больно.
Сердце разрывалось на части. Что он мог сказать ей? Он и сам знал, что полгода назад совершил самую большую ошибку в своей жизни. Но отступиться от своего решения он не мог. Он должен найти Дору. За пять лет это стало навязчивой мыслью. Но между тем, он прекрасно понимал, что искать ее, находясь рядом с Лиссой — это предательство. Потому что, найдя, он не сможет удержаться и не попробовать.
— Дай мне шанс. Я готов терпеть все. И я теперь ответственный за безопасность в совете, я прикрою тебя с той троицей, если тебе так хочется. Ты сможешь делать все…
— А тебя не выгонят из совета за то, что ты мне рассказал свое назначение?
— Ты единственная на всем свете, кому я доверяю. — Йон улыбнулся, стирая тыльной стороной ладони слезы на ее щеках. — И даже если ты проговоришься. Я прощу тебе все, что угодно.
— Не зарекайся. — Не смогла сдержать улыбки Лисса.
— Тебе — все, что угодно.
Девушка отвела взгляд, на секунду погрустнев, а затем шагнула к нему на встречу и мягко коснулась своими губами его. Йону пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не ответить на этот поцелуй. Вместо этого он тихо притянул ее и обнял, положив ее голову себе на плечо.
Они простояли так около часа. Просто обнимались, думая каждый о своем.
А на утро Лисса мягко намекнула Алону, что между ними никогда ничего не будет. После этого сосед по комнате пропал из кадетского корпуса на двое суток.
Как член совета, Йон знал, что друг покинул здание корпуса и больше не возвращался. Поиски по сводкам результата не давали — он нигде не засветился. Йону стоило больших усилий и несколько крупных долгов перед другими членами совета, чтобы прикрыть исчезновение Алона. Самовольная отлучка больше чем на двенадцать часов грозила отчислением.
Друг пришел на третьи сутки. Светлые волосы слиплись сосульками, рубашка и брюки были помяты. Он пришел ночью и, не говоря ни слова, рухнул на свою койку и отвернулся к стене.
— Святая бюрократия! Где ты был? — Йон дернул его, вынуждая повернуться к нему лицом.
Оно было полностью чистым. Не было больше жуткого красного шрама. Йон ахнул, и Алон тут же стряхнул его руку со своего плеча и отвернулся обратно.
— Почему ты раньше не сказал! Мне пришлось прикрывать тебя. Тебя бы ведь официально отпустили, не пришлось бы врать…
— Спасибо, что прикрыл. — Сухо буркнул Алон. — Я устал, сплю.
