– Это – хорошая часть меня, – продолжила я. – Плохая заключается в том, что я эгоистка и… и с вами в первый раз почувствовала себя спокойно и в безопасности. Желание вновь испытать это ощущение привело меня сюда… Так что сегодня утром я решила вернуться и подвергнуть вас опасности, чтобы получить новую порцию поддержки. Но решение остается за вами: если не захотите слушать дальше, я прекрасно пойму. Я уйду, и вы больше никогда меня не увидите. О рисках я вас предупредила.
Он даже не дал мне закончить. Как только я произнесла «я уйду», он выставил вперед руку, будто слова мои были солдатами, выдвинувшимися в его сторону с агрессивными намерениями.
– Диана, я нахожусь здесь как раз для того, чтобы выслушивать разные истории. Ты пришла рассказать, я выслушаю и постараюсь тебе помочь. – Он позволил себе улыбнуться. – И не беспокойся, пожалуйста: сколь бы странным ни было то, что ты собираешься мне поведать, уверяю тебя – мне приходилось слышать еще более странное.
Я тоже улыбнулась. Повисла пауза – такая долгая, словно послеобеденное сидение за столом в дружеской компании. Наконец я произнесла, все еще улыбаясь:
– У вас нет ни малейшего представления о том, что я намерена рассказать.
Я проговорила минут десять, прежде чем он остановил меня. Все уже было по-другому: я – актриса, Валье – моя публика. И постепенно в центре его внимания оказалась не я, а то, о чем я говорила. К счастью, термины, которые я использовала, по большей части были для него не пустым звуком.
– Минуточку, мне известна теория псинома…
– Вот здорово! – пошутила я. – В таком случае вы сможете ее объяснить. Мне так и не удалось ее понять.
– Суть сводится к тому, что то, чем мы являемся, что мы думаем и делаем, зависит исключительно от нашего желания, и мы выражаем это желание буквально каждую долю секунды – жестами, взглядами, голосом… Несколько лет назад кое-кто из психологов даже утверждал, что это желание может быть просчитано. Другими словами, что оно может быть измерено и представлено в виде некой формулы, как геном, отсюда и пошло название «псином». Псином, таким образом, – своеобразный код нашего желания. Но потом было доказано, что подвергнуть количественной обработке биллионы данных о внешнем облике человека и его окружении, а также об их вариациях вследствие текущих изменений невозможно. Это все равно что просчитать бесконечность вариантов в шахматах. – И он указал рукой на шахматную доску. – Так что теория была забыта за недоказуемостью. Я ошибаюсь?
– Только в одном, – сказала я, улыбнувшись, – теперь это действительно стало возможно. Когда были созданы первые квантовые компьютеры, которые совершают… ну, чертову уйму операций в секунду… были зарегистрированы жесты, интонации голоса и поведение людей в бесконечности разных ситуаций и было доказано, что они группируются по неким общим параметрам. Таких групп – более пятидесяти, их называют «филиями», и каждый из нас принадлежит к одной из них.
– Интересно. – Валье недоверчиво улыбнулся. – Но я не знаком с этими исследованиями.
– Они засекречены, – сообщила я шепотом.
Валье, кажется, понравилась эта игра, и свое «а!» он произнес тоже шепотом.
– Люди, относящиеся к одной и той же филии, одинаково реагируют на одинаковые стимулы. Нас, наживок, специально учат различать и определять эти филии.
Я поняла, что Валье возвращается к первоначальному диагнозу: то, что я рассказываю, непременно должно быть «бредовым состоянием».
– Ага, ну-ну, отлично… А какая у меня «филия»? Ты уже знаешь?
– Ваша – Добычи, – немедленно последовал мой ответ. – Не стоит обращать внимание на название, оно условно.
– И что это означает? – поинтересовался Валье, словно речь шла о знаке зодиака.
– В общем, вам нравятся люди, которые страдают, но не по вашей вине… Вам нравятся жертвы поверженные, споткнувшиеся… Но еще больше вам нравятся повороты тел – те, которые позволяют видеть их сзади. Не хочу сказать, что вам нравится исключительно задница, но и задница тоже. – Я улыбнулась. – Вам доставляет особое удовольствие видеть щель между ягодицами, когда тело удаляется от вас. А также разделенные на части образы, как будто отраженные в треснувшем зеркале. Вижу, вы меня понимаете.
Аристидес Валье разинул рот. Стало понятно, что впервые в жизни кто-то – безумный или нет – говорит ему нечто подобное. Но он тут же взял себя в руки, как я и ожидала.
– Очень жаль, но я не признаю своим абсолютно ничего из того, что ты перечислила.
– Это потому, что мы не осознаем, чего на самом деле желаем. Когда мы видим, как кто-то делает то, что нам нравится, мы объясняем произошедшее другими причинами: мы говорим, что влюбились или что нам очень нравится его или ее склад мышления… Мои преподаватели объясняли, что псином не в сознании, – наоборот, он вмещает сознание в себя…
– Но бывает и так, что мы и вправду влюбляемся, – возразил Валье.
– Я уже говорила, что название – не существенно. Вам может безумно нравиться какая-то женщина, и вы назовете это любовью. На самом же деле случилось вот что: когда вы познакомились, она сделала некое движение, или сказала что-то особым тоном, или оказалась перед декорацией, которая доставила удовольствие вашей филии Добычи. По чистой случайности. Если бы вы встретили эту женщину в нужных декорациях, особым образом одетую, и она действовала бы лучше, вы оказались бы «на крючке» и были бы не в силах ее оставить. А если бы она продолжала ублажать вашу филию, получаемое вами наслаждение дошло бы до апогея, и вы оказались бы «одержимым». И больше не могли бы действовать по собственной воле. Наживок учат цеплять на крючок и овладевать, то есть превращать в одержимых.
– Ну-ка, ну-ка… – Валье по-прежнему сомневался, но было заметно, что мой «горячечный бред» его заинтриговал. – По-твоему выходит, что настоящих чувств не существует. Эта женщина из твоего примера двигается, что-то там говорит, и я влюбляюсь… Если смотреть на это под таким углом зрения, то весь мир – всего лишь театр…
– Именно так, театр. И мы, наживки, – практически актрисы: мы заучиваем определенный набор жестов, интонаций, умеем подбирать декорации и костюмы и потом предлагаем что-то вроде… спектакля, результат которого – насаживание на крючок других. Это мы называем «масками». Для каждой филии есть своя маска.
– И чувства для тебя – всего лишь это? «Маски»?
Я пожала плечами:
– Разум называет их «чувствами», но псиному достаточно «масок». Названия не существенны, я уже сказала. По крайней мере, для наживки они точно не существенны… К тому же, по правде говоря, меня не трогают и разного рода философские спекуляции.
– Так, значит, ты работаешь наживкой… – Валье задумчиво покачал головой. – Я всегда знал, что есть такие люди и что они работают в полиции, но не думал, что речь идет о чем-то столь сложном… Полагаю, есть более простые и прямые методы, позволяющие бороться с преступностью…
