Я размышляла об этом, когда звук вдруг повторился где-то слева, на этот раз совсем близко. И едва ли нужно было смотреть, чтобы догадаться о его источнике.
Старый занавес, закрывавший всю заднюю стену, от потолка до деревянных подмостков, мерно шевелился, и прислоненный к нему женский манекен колебался вместе с ним, хотя и не падал. Звук производил колышущийся занавес и пластиковые ноги манекена, постукивавшие о деревянные подмостки. Звук повторялся. Стихал. Снова повторялся. Я вспомнила о порывах ветра, которые сгибали кусты. Но это невозможно: я знала, что за этим занавесом нет отверстий, только стена из брезента и кирпичи. Фальшивая стена, мы использовали ее в некоторых масках.
Звук повторился. Так-так, хлоп-хлоп. Стих.
Манекен, казалось, в знак согласия кивал белокурой головой. На нем был парик, а не монашеский чепец, так что изображал он явно не Изабеллу – монахиню из «Меры». И на нем действительно не было таблички. Одет он был в какое-то мятое платье с красными розами, а поднятые вверх руки были повернуты ко мне тыльной стороной, словно приглашая подойти поближе.
Чувствуя себя как во сне, я ступила на жалобно заскрипевшие подмостки, аккуратно подняла манекен и положила на пол. И занялась занавесом. Его, без сомнения, шевелил ветер, и когда я отодвинула материю, стало понятно, в чем дело.
Там была дверь. В стене. Тот факт, что она всегда там была, не был столь очевидным, но мне он показался именно таковым, поскольку работа была выполнена тщательно: дверь справа от меня, открытая настежь, была обложена кирпичом. И когда она была закрыта, разглядеть ее было не просто. К тому же эта стена обычно была завешена темным брезентом, который теперь, кем-то снятый, валялся на полу.
Узкий коридор за дверью походил на вход в заброшенную шахту. Воздух задувал из этих густых потемок, так что с другой стороны должен был быть выход на поверхность, однако по дороге этот ветерок подхватывал какое-то зловоние. Как будто что-то мертвое дышало в лицо, развевая распущенные волосы и осушая, словно слизывая длинным языком, пот на моем лице. Стоя на пороге, я поводила фонарем из стороны в сторону, пытаясь разглядеть, что это за конструкция. Пол был земляной, а вот стены оказались обшиты узкими досками, словно трюм старого корабля.
Но что это такое? Без сомнения, это не выглядело новым сооружением, но я его не помнила. Мы годами репетировали в нескольких сантиметрах от этой стены, но все, что я видела, – только брезент поверх кирпичной кладки. Никто и никогда не говорил о существовании этого туннеля, или чем там оно является. На миг я задумалась: следует ли расстраиваться по этому поводу или, наоборот, рассыпа́ться в благодарностях?
И как случилось, что теперь он оказался открыт, да еще и с тремя манекенами, указующими на него? Кто все это подготовил? Возможно ли, что это Женс и одна из его подсказок или вызовов? Но если так, то что все это значит?
Я сделала шаг, потом другой. Еще до того, как я приняла решение, ноги уже двинулись вперед. Ступив на земляной пол, я подняла глаза, опасаясь, как бы что на меня не свалилось. Однако потолок, насколько я могла видеть, был не слишком высок и состоял из крестообразно уложенных балок. На некоторых мелом были написаны цифры и буквы, загадочным образом избежавшие тлена: «2A», «2Б», «3В», «4Г»… Обнаружение этой архитектурной детали вызвало у меня какую-то странную дрожь.
Коридор был прямым, но вдруг с левой стороны доски закончились, открыв некое отверстие. То, что на первый взгляд выглядело ответвлением коридора, оказалось маленькой каморкой, к деревянным стенам которой крепились пустые металлические полки. Я вернулась в коридор и остановилась.
Скрип. Далекие удары. Шаги.
– Эй! – громко сказала я. – Кто здесь?
Тишина, снова звуки. В конце концов я решила, что это все-таки могут быть крысы. «Или манекен, которого не хватает. Возможно, это Изабелла, шествующая в своем белом чепце». Я устыдилась этой глупой фантазии, потому как точно знала: призраки существуют, но все они без исключения являются живыми людьми. Или это моя тайная любовь? Но как мог Наблюдатель узнать об этом туннеле?
Справа оказалась еще одна камера, побольше, с металлическим столом, складным стулом и электрическими розетками в полу. В доски на стенах на разной высоте вбиты крюки. Дальше по коридору было еще две камеры. Все двери распахнуты настежь, хотя каждая снабжена задвижкой, а у дверей этих двух камер они расположены снаружи. И если первая показалась мне складом, а вторая – маленьким кабинетом, назначение двух последних оставалось неясным: еще больше крюков на стенах и в полу, свешивающиеся с потолка цепи, еще больше розеток…
Не то чтобы я не имела представления о том, для чего могут служить некоторые из этих предметов. Мой curriculum
[51], возможно, и не поможет устроиться на приличную работу, однако он полон реального или фиктивного опыта в подобного рода интерьерах. Память профессиональных наживок хранит воспоминания о комнате Синей Бороды, которую мы стараемся никогда не открывать. И в моей персональной комнате, когда я что-то искала, дверные петли издавали некий клик, и перед глазами, как живые, вставали сцены, о которых я предпочитала не вспоминать: псих, державший меня подвешенной за руки несколько часов, пока его не удалось подцепить, садисты, которые приковали меня цепями к стене и развлекались, гася о мою кожу сигареты, пока я не заставила одного из них уничтожить другого… Душные камеры, кляпы, тьма и цепи составляли часть моей жизни. Тело мое отмечено маленькими шрамами – как некими заголовками, знаками начала тех пыток, которые, к счастью, всегда удавалось вовремя остановить. Но даже и начало пыток – опыт такого свойства, что не забывается, как умение кататься на велосипеде.
Я полагала, что знаю, для чего могут служить эти тайные комнаты, но не знала ни с какой целью, ни для кого. В конце концов, обучение в поместье включало в себя упражнения подобного рода – когда тебя часами держат привязанной и взаперти, навещая только для того, чтобы отстегать хлыстом. И казалось необъяснимым существование этой «подцензурной» части: словно спрятали всего одну операционную в залитом кровью госпитале. Что же здесь происходило?
Через несколько метров коридор пошел вверх. В другом конце должен был находиться выход, и, судя по сквозняку, открытый. Может, при входе были вентиляционные отверстия, на которые я не обратила внимания, и они усиливали поток воздуха. Здесь нашлась еще одна каморка: зловонный закуток с отхожим местом – замшелой парашей, возле которой я действительно увидела шмыгнувшую прочь крысу. Поморщившись от отвращения, отступила назад и тут увидела в стене напротив еще одну камеру, мимо которой я прошла, не заметив, потому что дверь была закрыта, хотя и не на защелку. Я толкнула дверь носком кроссовки – послышался стук. Дверь обо что-то стукнулась, о какое-то препятствие. Свободной рукой я надавила на дверь, но она не открывалась – что-то ей мешало. Пришлось заглянуть в образовавшуюся щель.
