Я почувствовала, как забилось сердце – так сильно, что мне показалось, будто удары его слышит и Клаудия, но вдруг до меня дошло, что она меня даже не видит: словно кто-то вошел в ее глаза и тень его падает на ее зрачки изнутри.
– Сначала я этого не знала… Мне завязывали глаза, прежде чем переводить из камеры в камеру… Затем он повязку снял. Трудно играть маски, когда ничего не видишь…
Я согласилась, стараясь ее подбодрить.
– Но я начала играть их даже раньше, Жирафа… Я испробовала все… «Не сдавайся, только не сдавайся», – говорил он мне…
– Кто? – перебила ее я.
– Что?
– Кто тебе говорил «не сдавайся, только не сдавайся»?
Она улыбнулась, поглаживая лежащий на коленях плед. В саду было тихо. Время от времени тишину нарушала проезжавшая по улице машина, скрытая от наших глаз оградой и зеленой изгородью.
– Доктор Женс всегда это говорил, Жирафа.
– Да, но ведь мы говорили о Ренаре.
– О Ренаре? – Она несколько раз мигнула, и лицо ее как будто изменилось, словно свеча подтаяла от пламени.
Я решила зайти с другого конца:
– Не важно. Ты помнишь комнаты?
– Камеры.
– Ну да, камеры.
– Без брусьев… Деревянные двери… Иногда он оставлял меня спать на полу… И он всегда верил в меня, многому меня научил…
У меня пересохло во рту. По спине поползли мурашки, будто ящерица пробежала.
– Ты теперь говоришь о Женсе, Сесе.
– Нет, о Ренаре… Он целый месяц держал меня там, внутри…
– Но ты имела в виду доктора Женса. Ты сказала «он всегда верил в меня, многому меня научил»…
– Да, Женс. Он верил в меня. Он целый месяц держал меня там, внутри, но я сожгла ему душу…
– Ты говоришь о Женсе или о Ренаре, Сесе?
Сладкий голосок Нели с порога дома прозвучал не так сладко, как обычно:
– Слушай, извини, но лучше бы тебе прекратить… Ты ее изматываешь…
Я не обратила внимания на Нели, направившуюся к нам, и ласково погладила Клаудию по плечу:
– Сесе, ну пожалуйста, вспомни… Ты видела там Женса? Видела ты доктора Женса, когда была в этих камерах?..
Ее глаза не изменили выражения, они все так же смотрели на меня с пустой кровожадностью. Но губы ее дрожали.
– Клаудия, ты меня слышишь?..
Еще одно тело оказалось между нами.
– Все уже хорошо! – властно объявила Нели, обнимая свою маленькую. – Посмотри только, что ты с ней сделала! Ну-ну… Ничего страшного, я с тобой… – Она остановилась лишь для того, чтобы метнуть в меня гневный взгляд. – Будет лучше, если ты уйдешь, Диана…
Я извинилась, распрощалась с обеими и пошла к калитке. И пока я шла, вновь зазвучал задумчивый голос Клаудии:
– Там были цифры и буквы на балках… Я их считала… Два а, два бэ, четыре…
27
«Ну пожалуйста, Мигель, ответь мне».
Я звонила ему несколько раз – и домой, и на мобильный, но ничего, кроме голосовой почты, так и не услышала. Припомнила, что в субботу, навещая меня в «мастерской», он говорил мне, что проведет выходные в «Хранителях», где будет готовить наживок к спецоперации по внедрению в южную банду торговцев белым товаром. На работе он обычно телефон отключал. Наконец я решила оставить сообщение, чтобы он перезвонил. Говорила спокойно, как всегда, чтобы не вызвать подозрений, если нас прослушивают.
В тот момент казалось возможным уже все.
Когда я вернулась в город, шел уже девятый час. Смеркалось, но мысль вернуться в свою одинокую квартирку не прельщала. Только не после того, что я узнала, или мне казалось, что узнала, в результате визита к Клаудии. Нужно было с кем-то поговорить. И вдруг я сообразила, с кем именно.
Я даже не стала предварительно звонить. Было воскресенье, консультация все равно закрыта. Но как-то он сказал, где живет, прибавив, что я могу приходить, когда захочу.
Дом был роскошный, хотя чем-то напоминал одинокий остров или окруженную стенами крепость. Модный ночной клуб на первом этаже уже был открыт. Я набрала на домофоне номер квартиры и подумала, что, если его нет или он не захочет меня принять, поеду в «Хранители». Однако после визуального изучения через две установленные при входе камеры дверь открылась.
Он ждал меня десятью этажами выше, перед дверью своей квартиры.
– Бог мой! – произнес он, увидев меня.
Доктор Аристидес Марио Валье выглядел как всегда – при полном параде и в облаке парфюма, элегантная светло-зеленая рубашка навыпуск и к ней брюки цвета бильярдного сукна. Белоснежная шевелюра тщательно уложена, стекла очков сияют.
– Со мной все в порядке, – сообщила я, понимая, что мой вид свидетельствует об обратном. – Знаю, что свалилась как снег на голову, и если помешала, то уйду. Серьезно.
– Нет, не помешала. Проходи.
Интерьер квартиры, просторной и комфортабельной, включал разного рода подсветку и индейские артефакты, как и в его кабинете, и свидетельствовал о состоятельности и хорошем вкусе хозяина. Огромный телеэкран на стене гостиной беззвучно показывал новости. Валье сел, вернее, уронил себя на низенький пуф, а мне предложил удобное анатомическое кресло.
– Я знал, что это ты, – сказал он, внимательно изучая боевые раны на моем лице и руке. – Я знал это. Понял сразу, как только в пятницу появилась эта новость, но не хотел звонить – из уважения к твоей… твоей работе.
– Правильно сделал. Спасибо тебе.
– Как ты? – Он говорил шепотом, словно громкие звуки могли превратить меня в руину.
– Хорошо, правда. Все вышло удачно. – И я посмотрела на повязку на пальце. – Полагаю, могло быть и лучше, но могло и хуже.
– Хочешь об этом поговорить?
– Да не о чем здесь говорить. Я сделала это – вот что главное.
Валье, вздохнув, кивнул, а я вдруг покраснела, словно рассказываю о сексуальном приключении.
– Извини, – сказал он, помолчав, – сижу здесь как дурак…
Он поднялся и взмахнул рукой. Телевизор выключился, и комнату заполнили мягкие звуки джаза.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Если для тебя не слишком поздно, могу сварить кофе.
– Чего-нибудь прохладительного, пожалуй.
Пока Валье ходил за напитками, я немного огляделась. В безукоризненном интерьере наблюдался некоторый беспорядок: распечатки с выделенными маркером фрагментами, открытая книга обложкой вверх, тетради и ноутбук на столе посреди комнаты, рядом с диваном, на мягкой поверхности которого еще виднелись вмятины. Все говорило о том, что до моего прихода Валье читал и делал какие-то пометки. Книга оказалась шекспировской пьесой «Жизнь Тимона Афинского» в переводе на испанский. Стены были украшены индейскими масками и серией голографий, некоторые из которых были движущимися. Я подошла поближе. Они иллюстрировали прекрасную прогулку по жизни Марио Валье: вот он с друзьями, вот с королем Испании, рядом с бородатыми мудрецами. Другие снимки изображали юного Валье – тощего, потного, в нахлобученной соломенной шляпе – среди группы аборигенов бассейна Амазонки.
