Имена лиц, служивших старшему княжичу, известны из летописных сведений об их казни 27 декабря 1497 г. В летописи об этом сообщалось следующее:
«В лето 1497 декабря восполелся князь великий Иван Васильевич всея Руси на сына своего, на князя Василья, и посади его за приставы на его же дворе того ради, что он сведав от дьяка своего, от Федора Стромилова, то, что отец его, великий князь, хочет пожаловать великим княжением Володимерским и Московским внука своего, князя Дмитрия Ивановича, нача думати князю Василию вторый сатанин предотеча Афанасий Арапчонок. Бысть же в думе той дьяк Федор Стромилов, и Поярок, Рунов брат, и иные дети боярские, а иных тайно к целованию приведоша». Заговорщики хотели, чтобы Василий уехал от отца в Вологду и на Белоозеро, там забрал казну и «над князем Дмитрием израда учинил». Одновременно Софья Палеолог якобы приглашала к себе «баб с зельем»
.
Обо всем этом стало известно Ивану III. По версии Уваровской летописи, на сына и жену великий князь лишь опалился, а лиц из их окружения велел казнить на льду Москвы-реки: «…детей боярских Владимира Елизарова сына Гусева, да князя Ивана Палецкого Хруля, да Поярка Рунова брата, да Сщевиа Скрябина сына Травина, да Федора Стромилова, диака веденного, да Афанасия Яропкина». 27 декабря им отсекли головы
.
В летописях, обнаруженных А.А. Зиминым, содержались иные подробности. На сына и жену Иван III все же наложил опалу. Они были взяты под стражу. Афанасия Яропкина четвертовали, Поярку сначала отсекли руки, потом — голову. Федору Стромилову, Владимиру Елизарову, князю Палецкому и Скрябину только отсекли головы, лихих баб ночью утопили в Москве-реке
.
Из сведений о событии конца декабря 1497 г. можно сделать вывод о том, что ни сына, ни жену Иван III не счел серьезно провинившимися. Главными виновниками, по его мнению, были окружавшие их люди, и за это их сурово наказали.
Выяснив происхождение этих лиц, исследователи попытались сделать выводы о том, что Софью и ее сына Василия поддерживали только не самые знатные дворяне и дьяки.
Однако в перечень наказанных лиц, вероятнее всего, вошли лишь те, кто составлял малый двор княжича Василия, сформированный отцом. Никакого массового демонстративного перехода на его сторону дворян и дьяков не было. Поэтому вряд ли можно считать, что существовал какой-то особый заговор Владимира Гусева, направленный на то, чтобы свергнуть власть Ивана III, расправиться с Дмитрием-внуком и посадить на престол Василия.
Просто лица из окружения Софьи Палеолог и ее старшего сына предупредили их о том, что готовится церемония венчания на великое княжение Дмитрия. Возможно, кто-то из них посоветовал Василию бежать из Москвы, чтобы таким образом выразить отцу свое несогласие с его выбором.
У Ивана III, судя по всему, в окружении жены и сына были свои люди. Узнав о замыслах Софьи и Василия, он тут же очень жестоко расправился с излишне болтливыми дворянами и дьяками. После этого подготовка к обряду венчания Дмитрия-внука на великое княжение продолжилась.
Следует отметить, что ранее подобных обрядов никогда не было. Он наверняка был специально разработан для данного события, чтобы придать ему официальный и публичный характер. Так великий князь, возможно, хотел наглядно продемонстрировать Софье Палеолог, что не считается с ее высоким происхождением и не чтит ее потомство. Для него дороже его первый сын Иван Молодой и его семья.
Можно даже предположить, что скоропалительное решение о публичном венчании внука на великое княжение Иван III принял после неудачной попытки Василия восстать против него. Ведь раньше это событие носило кулуарный характер. Например, Иван Молодой получил титул великого князя без какого-либо особого обряда.
Для Софьи Фоминичны 4 февраля 1498 г., несомненно, стало одним из наиболее печальных дней. Ведь в это время она должна была похоронить свои надежды на то, что ее старший сын унаследует московский великокняжеский престол.
Церемония венчания Дмитрия-внука на великое княжение состоялась в Успенском соборе Кремля. Ее осуществляли митрополит Симон с Иваном III в присутствии церковных иерархов, членов великокняжеской семьи, бояр и представителей двора. Для всех присутствующих это было невиданным зрелищем, поскольку никогда до этого великие князья не передавали престол своим наследникам в главном соборе, в присутствии большого количества представителей духовенства и знати с использованием особых регалий. Обычно это было узкосемейным делом, законный характер которому придавала духовная грамота уходящего с престола великого князя.
Следует отметить, что в 1498 г. Иван III не написал духовную грамоту. Он лишь приказал митрополиту публично надеть на внука бармы и шапку — символы великокняжеской власти — и объявить, что тот благословлен на великое княжение
.
Данный акт отнюдь не означал, что Иван Васильевич отдал Дмитрию свою власть. Он лишь объявил его своим наследником, как когда-то Ивана Молодого. Новшество было лишь в публичности этого действа с использованием великокняжеских регалий.
Софье Фоминичне с княжичем Василием, видимо, пришлось стать свидетелями триумфа Дмитрия-внука. Иван III, правда, не стал окончательно унижать старшего сына и повелел обсыпать Дмитрия золотыми и серебряными монетами второму княжичу Юрию
.
Возможно, великий князь вообще не желал окончательно ссориться с женой и Василием, поскольку обряд венчания Дмитрия-внука еще ничего не решал. Ведь у него не было овеянного временем статуса закона или обычая. Можно даже предположить, что церемония в Успенском соборе была устроена Иваном III для того, чтобы проверить, способен ли Дмитрий стать официальным наследником престола. К тому же у него могло быть желание посмотреть на реакцию своей высокородной супруги и старшего сына на его решение.
В итоге несколько лет после объявления Дмитрия великим князем стали тяжелым испытанием и для Софьи, и для Василия, и для самого внука с матерью Еленой Волошанкой. Выдержали его только первые двое.
В январе 1499 г. Иван III разгневался на князей Ивана Юрьевича Патрикеева, его сына Василия и их родственника Семена Ивановича Ряполовского. Князья Патрикеевы, как родственники великого князя (матерью Ивана Юрьевича была тетка Ивана III Мария), избежали казни — их лишь постригли в монахи в Троице-Сергиев и Кириллов монастыри. Ряполовскому же отсекли голову на льду Москвы-реки. В летописях нет никаких пояснений, почему это произошло
.
Исследователи, анализируя различные известия об этом событии, обратили внимание на грамоту Ивана III русским послам от мая 1503 г., со следующими словами: «Вы бы во всем себя берегли, а не так бы есте чинили, как князь Семен Ряполовский высокоумничал с князем Василием, княжьим Ивановым сыном Юрьевича»
.
Можно предположить, что опальные князья вели себя неподобающим образом во время посольства в Литву в 1493 г., когда решался вопрос о браке великого князя Литовского Александра и княжны Елены Ивановны. Возможно, они неправильно обговорили все условия, в которых должна была жить в Вильно княжна Елена. Их промахом, видимо, воспользовалась литовская сторона, и это осложнило положение великокняжеской дочери в Литве. Могли быть недочеты и в тексте мирного договора между двумя странами. Все это обнаружилось со временем и вызвало гнев великого князя.
